Очередную колонку, посвященную российско-украинскому кризису, хочется начать с простого рецепта, реализация которого могла бы быстро и эффективно остановить кровопролитие на юго-востоке Украины и обеспечить максимально возможную стабильность в этом регионе. Я сейчас нарочно стараюсь соблюдать спокойную будничную интонацию, чтобы не было заметно, что мне стоит серьезного усилия даже произнести этот рецепт вслух, хотя он действительно очень прост. Итак: кровопролитие на юго-востоке Украины может быть остановлено практически моментально, если Российская Федерация введет в охваченные гражданской войной регионы свои вооруженные силы. Чем скорее от Ростова и Миллерова на запад двинутся танки, бронетранспортеры и грузовики с солдатами, тем больше жизней будет спасено и тем скорее закончится тот ужас, которым сегодня веет практически от каждой новости с Донбасса. Чем скорее в регионе появятся «вежливые люди», тем скорее все это остановится: повешенные в лесополосах, застреленные на газонах, запертые в подвалах, привязанные к столбам.

Этой простой формуле нас учит весь постсоветский военный опыт девяностых. Приднестровье, Таджикистан, Абхазия, Южная Осетия – они вырезали друг друга семьями и селами, палили друг по другу из «градов», играли в футбол головами друг друга, а потом приходил неулыбчивый русский солдат в камуфляже, брал обе стороны конфликта за шиворот и говорил голосом генерала Лебедя: «Хватит, навоевались». И даже если они на самом деле не навоевались, выбора у них не оставалось: бросали свой футбол, бросали «грады» и тихо расходились по своим огородам, признавая грубую силу бывшей метрополии.

Миротворческий опыт Российской Федерации в постсоветских локальных войнах велик и уникален, ни натовским, ни ооновским, ни каким-то еще солдатам не удавалось так же, как русским, быстро и эффективно останавливать гражданские войны. И здесь самое время процитировать умного человека, военного эксперта Александра Храмчихина, который писал по этому поводу когда-то, что «наши миротворцы принципиально отличались от своих ооновских коллег готовностью убивать и умирать», – именно, именно. Май 2014 года – самое время вспомнить о миротворческом опыте России девяностых; у нас как-то принято считать, что Россия в те времена была слаба и недееспособна, но если и был в тех давних эпизодах какой-то признак слабости, так только тот, что России приходилось, следуя принятым тогда нормам политических приличий, действовать под флагом и мандатом СНГ, и вот это сегодня точно неактуально – СНГ никакого нет, да и приличия тоже давно не те. Есть подзабытое решение Совета Федерации от 1 марта, есть испорченные до исторического минимума отношения с Западом, есть, наконец, хоть и опереточные, но все же референдумы в Донецкой и Луганской областях, – все располагает к тому, чтобы идти и останавливать войну, которая, по всем признакам, идет уже не первую неделю. Российские войска сегодня – это, кажется, единственный способ достигнуть мира в Донбассе.

Но, говоря об этом способе, я меньше всего хотел бы, чтобы мои слова сейчас звучали как призыв к действию: мол, Путин, дай приказ. Российское вторжение в Донбасс – это будет ужасно. Последствия этого вторжения будут несопоставимо более масштабными и катастрофическими, несопоставимо более трагическими, чем последствия аннексии Крыма, тем более что Крым был таким (преимущественно русским, нелояльным Киеву и не нужным Киеву) на протяжении всех 23 постсоветских лет, а Донбасс стал таким (неуправляемым, воюющим, страшным) всего лишь за месяц при деятельном участии самой России. Да и сам по себе Донбасс, как не раз уже говорилось, совсем не Крым, и даже просто вообразить превращение Донецкой и Луганской областей в новый «федеральный округ» – сегодня это выше человеческих возможностей.

Результаты воскресных референдумов, которыми, видимо, еще долго будет размахивать российская пропаганда, тоже не говорят решительно ни о чем; даже если неверны расчеты бойцов украинской «диванной сотни», согласно которым при заявленной явке на каждом участке должен был голосовать один избиратель в секунду, всерьез обращать внимание на так организованный и так проведенный референдум, конечно, просто не стоит. Фотографии очередей к участкам указывают только на то, что в миллионном Донецке на участки пришли тысячи человек – тысячи, не сотни тысяч. Население Донбасса едва ли отличается какой-то повышенной политической активностью, и сколько граждан осталось в этот день сидеть дома, проклиная «народные республики», точных данных на этот счет ни у кого не будет никогда, а на уровне риторики все заранее понятно: Москва скажет, что референдум прошел отлично, Киев скажет, что референдума не было вообще, а в Славянске тем временем кого-нибудь опять убьют.

Льющаяся в регионе кровь уже сделала конфликт необратимым. Вернуться в досепаратистские времена Донбасс уже не сможет, и неубедительна аргументация лояльных Киеву комментаторов, что эта война началась в феврале на Майдане – «небесную сотню» майданный консенсус отнес на счет Януковича, и Янукович за ту кровь поплатился, Януковича больше нет, страница закрыта. Убитые в ходе «антитеррористической операции» – за них ответственность несет уже нынешний Киев, и каждый труп на юго-востоке становится кирпичиком в неизбежной стене между Киевом и Донецком. Вопрос «кто виноват?» в такой ситуации – это как если бы в 1943 году Германия признала, что на радиостанцию в Гляйвице поляки не нападали, Польша ни в чем не виновата и претензии к ней снимаются; то есть это, наверное, было бы здорово, но войну бы такое признание не остановило. То же самое сейчас – даже доскональное выяснение обстоятельств превращения Донбасса в Боснию-1994 никак не вернет ситуацию в исходную точку. Поздно, проехали.

И только из академического интереса давайте все же обратим внимание, что украинские события последних месяцев были очень похожи на игру в одни ворота. Российская пропаганда и российские официальные лица с первых дней Майдана рассказывали о кровавой бандеровской хунте, рвущейся на восток, чтобы перерезать или хотя бы украинизировать местных русских, но ведь и Киев охотно подыгрывал этой игре, начиная с отмены «языкового закона» – едва ли не каждое антисепаратистское действие Киева на поверку только провоцировало новую активность «народных республик», делая все более призрачной единую Украину. Тот случай, когда нужно искать заговор, тем более что его и искать особенно не надо – чего стоит, например, фигура кризисного губернатора Донецкой области, личное благосостояние которого полностью зависит от его российских государственных партнеров? Назначить на самый ответственный участок противостояния с Россией российского же бизнесмена – это глупость или измена? Скорее измена. Кандидат в президенты Украины Юлия Тимошенко, которую связывают давние сложные, но все же партнерские отношения с Владимиром Путиным, по всем прогнозам должна была проиграть выборы 25 мая Петру Порошенко. При этом практически вся киевская администрация, или, как ее называет российская пропаганда, «хунта», подконтрольна именно людям Юлии Тимошенко, таковыми можно считать и Александра Турчинова, и Арсения Яценюка, и Арсена Авакова, то есть именно тех людей, стараниями которых Донбасс превратился в объект «антитеррористической операции». 

Срыв выборов 25 мая – общий интерес Юлии Тимошенко и Владимира Путина. Могли ли они подыгрывать друг другу во имя этого интереса? Вообще-то легко. Это даже не теория заговора, это теория очевидности. Но любой, даже очевидный заговор в столкновении с реальностью приводит совсем не к тем результатам, на которые рассчитывали заговорщики. Пролитая кровь отрезает пути к отступлению. Мы вряд ли когда-нибудь узнаем достоверно, зачем Путин так вел себя с Украиной в эти месяцы, но это уже не имеет значения – кровопролитие уже началось, а никаких способов его остановить, кроме российского вторжения, кажется, просто нет. Ничем хорошим для России это, конечно, не закончится, но, кажется, это уже тоже не имеет значения.