Американская разведка объявила, что среди прочего пользовалась данными соцсетей, и у нас все смеялись: что за разведка такая, изучает котиков из контакта. Правильно смеялись, если под данными соцсетей подразумевать невыносимый гвалт: «Это укры тупые сбили, они вечно самолеты сбивают», «Это сбили рашисты, твари, убийцы». Тут и правда разведке анализировать нечего: есть что другим специалистам.

Однако бывают материалы иного рода. В Южной Африке судят атлета-инвалида Оскара Писториуса. Он уверяет присяжных, что убил свою девушку только потому, что принял ее, шебуршащуюся в ванной, за грабителя. В ЮАР жизнь трудная, разгул преступности, мало ли кто в ванной шебуршится. В общем, целил в СССР, попал в Россию.

Представим себе, что Писториус, выстрелив через дверь, гордо сообщил у себя в «Контакте»: «Только что завалил черномазого бандита, валяется в ванной», а когда полиция стала интересоваться: «Где же ваша девушка, Оскар?» – бросился запись стирать. Потому что бандитского тела нет, а девушка вот она лежит, простреленная. Принял бы независимый южноафриканский суд, устроенный по британскому образцу, такой анализ соцсетей в качестве некоторой улики, подействовала бы она на присяжных заседателей? Скорее всего, да.

Похожая вещь произошла с команданте Стрелковым: сообщил, что сбил украинский Ан, а потом запись стер. Ана нет, а «Боинг» – вот он. И понятно, что соцсеть – вещь ненадежная, могут и взломать, как у звезд эстрады, могут завести фальшивый аккаунт, как у популярных телеведущих, да и сам человек может писать что угодно: «Вчера завалил двух одичалых и три мощных марсианских трансформера. Трансформеры отстреливались из бластеров». Так часто в «Контактике» и пишут. Но в тех случаях, когда трансформерам в сети соответствует поле, усеянное мертвыми телами в реальности, этими записями интересуется полиция. Целили в «Антонов», попали в Путина.

Последнее доказательство

Завороженные с детства рассказами о том, что из космоса видно марку твоих сигарет и прочий пепел империй, мы требуем непременно космических доказательств: чтоб был снимок со спутника, а на нем ракета, а на ней надпись – vox rei: «Я ракета русских фашистов, лечу убивать невинных людей», или: «Я ракета неблагодарных хохлов, лечу по указке из Вашингтона совершать грязную провокацию». Но таких снимков нет и не предвидится. Миф о том, что какие-то спутники или хоть все спутники мира в совокупности видят всю землю в каждый момент времени с каждой сигаретой в зубах и звездным небом над головой, как раз недавно был развеян первым малайзийским «Боингом»: исчез незнамо где, как не бывало. А даже когда какие-то снимки появляются, как недавно с обстрелом украинского приграничья с российской территории, мы разочарованы: какие-то серые крапины, ничего не разобрать. 

В уравнении о том, кто сбил «Боинг», остается довольно много неизвестных. В уравнении всегда есть иксы и числа. Наверное, даже есть небольшой, крошечный шанс, что это все-таки ну мало ли, ну все ведь в жизни бывает, украинская ракета. Но среди известных в этом уравнении большая часть указывает на нас, вернее, на наших протеже, воюющих на востоке Украины. Иксы – общие, а числа – наши, переменные – общие, а постоянные – на нас. 

Нам кажется, что этой ничтожной неизвестности достаточно, чтобы снять с себя груз, а то и вовсе его переложить. Мы цепляемся за это: ну смотрите, ну нет же последнего, самого ясного доказательства. И выдаем свое непонимание того, как устроен мир. Неясность в этом случае не освобождает нас от ответственности. Важно не то, что у кого-то нет последнего аргумента, а то, на кого возложена вина. Мы в этих событиях в таком положении, что это нам нужно доказывать алиби и приносить последний и самый окончательный аргумент. То, что у них нет такого доказательства, означает, что имеются технические трудности. То, что у нас нет такого доказательства, означает, что виноваты мы, как все и думали. 

Все разговоры о том, что все как нельзя кстати и если бы не, то нужно было придумать, – от плохого понимания устройства времени. Любое событие, случившись, произойдя, попав в поток времени, немедленно обрастает связями с другими событиями, захватывает их валентности, схватывается с ними в единое целое, не разнять, так что кажется – ну не могло оно произойти вот так, случайно: так все ладно подходит. Однако без него ладно подходят другие события, которые тоже, сцепившись одно с другим, казались бы не случайными.

Но очень хочется

Можно сколько угодно спрашивать: «Почему одним убивать можно, а другим нельзя?» Можно возражать так: «Почему вы против отделения чего-то там от Украины? Где вы были, когда Украина отделялась от России?» Можно парировать: «Это Запад провоцирует гражданские войны, поддерживая революции там, где ничего не понимает». Можно ставить каверзные вопросы: «Почему пророссийский сепаратизм в Донбассе – плохой, а случись какой проевропейский сепаратизм в самой России, какая-нибудь новгородская ганзейская республика против авторитарной Москвы за европейские ценности, он тут же станет очень симпатичным сепаратизмом?»

Даже чеченский, который был и не проевропейский вовсе, и тот был симпатичный. Зато сами чеченцы, как только стали воевать не против, а за Россию, из хорошего свободолюбивого народа сделались плохим. Нам кажется, что эти каверзные вопросы кого-то там ставят в, прижимают к. Но из нашего положения не выйти при помощи диспута, даже если вы полемизируете безупречно. 

Даже немцы собирали комиссии по военным, совершенным против них преступлениям. В комиссиях были представители уважаемых нейтральных стран. И находили, и фиксировали доказательства, составляли протоколы, приходили к выводам. Но всемирная оптика не менялась: преступления против немцев были, а представить себя жертвой не удавалось.

Почему эта оптика так настроена в случае России? Почему Россия наперед виновата? Почему эта ситуация: Россия спорит с соседом, исправляет границу, поддерживает своих вооруженных друзей за рубежом – кажется такой неприемлемой в остальном мире? 

Потому что подтвердились худшие опасения на наш счет, заложенные в западную картину мира, а вместе с ней – в коллективную мировую. Получила доказательства самая тревожная ее часть. Все, кто звал к бдительности, предупреждал, что вся эта новая некоммунистическая, буржуазная, невраждебная Россия, Россия – как мы, Россия – одна из нас, – это не всерьез, это временно, это не может быть так, а всерьез – это ГКЧП, коммунисты, КГБ, империализм под красным флагом, оказались правы, а остальные напуганы их неожиданной правотой.

Ночные страхи

Кто жил, тот помнит что-то похожее в советском взгляде на Западную Германию – ФРГ. Вот она сейчас такая миролюбивая, добрая, чистенькая, цветочки на окнах, а в душе у каждого СС и крематорий, а на самом деле – это страна спрятавшихся до времени фашистов, затаившихся реваншистов, неонаци. Этот взгляд на ФРГ дожил до очень поздних времен: он, например, в смысловом ядре прекрасного сериала про Штирлица.

В самые новейшие времена этот взгляд на ФРГ как страну затаившихся фашистов расширился, перенесся на другие части Европы. Фашисты, готовящиеся к реваншу, теперь и прибалты, и финны, и украинцы, и венгры с румынами, и чехи с австрийцами, и скандинавы, и вообще весь стоящий за ними Запад. Германия тут даже не на первых ролях. И вот у наших людей с тревожным послевоенным сознанием эта картина мира окрепла: смотрите, фашисты воспитали смену, вышли, откуда прятались, и захватили Украину. 

Но точно то же произошло и на Западе. Там тоже был свой сходный тревожный образ мира. Он состоял в том, что Россия, которая была последние 25 лет, – ненастоящая. Та Россия, которая свободно слушает, смотрит и читает, ест и пьет то же, что и мы, которая ничего нам не навязывает, не противостоит, не пытается расшириться, научить других верить в своего Ленина или в еще какое свое православие, забрать себе других народов, да с ними и отгородиться, признает карту мира, – все это какая-то пауза, неверный временный сбой. Что все это ненадежно, долго не протянет, всегда так быть не может, слишком хорошо, чтоб быть правдой, надо готовиться к худшему.

Набухнет, прорвется и смоет настоящее, подлинное, которого мы боялись, про которое мы предупреждали. Сомнут и выкинут карту. Объявят, что не признают границ, что они понарошку – границы эти, не там проходят, и страны понарошку, ненастоящие, недогосударства, не пойми откуда взялись, из нашего ребра, из Зевсова бедра, из лесной чащи.

Заведут моторы танков, закрутят пропеллеры бомбардировщиков, придумают какую-то мысль, которую надо разрешить, идею, ради которой мир должен жить в казармах, получать паек по карточкам, а кто не хочет – тот в GULAG. Возьмут портреты суровых старцев, нарисуют звезду и крестное знаменье, поднимут красный флаг, запоют хором свои протяжные грустные маршевые непонятные песни. И к нам. 

У нас над этим смеялись, на самом Западе разумные современные люди тоже не верили, и вдруг все оказалось правда. Все так и случилось. Сделали то самое, чего боялись поколения западных людей. Выбросили карту, смяли границу, завели моторы, развернули флаги, придумали идею, как всем правильно жить, запели песни, сбили самолет. Поехали.

Объяснение, которое нам самим кажется убедительным: мы чувствуем несправедливость, в головах на нашей карте мира видим Крым или еще что-то там русским, – только еще больше пугает. Душа-потемки. Все-то остальные видят другую карту, к ней уже привыкли, мало ли что у кого еще в голове: страшно. 

Двойные стандарты

Если примерить нынешнее поведение России на историю последних лет, то, что она делает, – не так уж неслыханно. Греки поддерживали на Кипре сепаратистов – сторонников поглощения Кипра Грецией, слали туда оружие и добровольцев, они даже свергли там законного президента и целую неделю правили страной. Турки поддерживали на Кипре своих сепаратистов и провернули свою аннексию, армяне слились с сепаратистами в Карабахе до полной неразличимости и тоже аннексировали, Индия поддержала сепаратистов в Восточном Пакистане, отделила его, помогла обустроить там Бангладеш, Марокко аннексировало большую часть Западной Сахары, а Алжир поддерживает в ней антимарокканских сепаратистов. Но на Западе никто не боится греческой, индийской, марокканской экспансии, турецкой последний раз боялись больше ста лет назад. Мало за кем тянется такой шлейф страха – темная сторона силы.

Да, в мире существуют двойные стандарты. Но это почти официальные двойные стандарты. Сильному и самостоятельному позволено меньше остальных. Тот, кого боятся, должен быть деликатен особо: за неосторожность он платит двойную цену. Нынешней миролюбивой Германии, давно расставшейся с колониями Франции, даже Америке позволено меньше, чем многим. 

И главное, в мире действует вот какой закон сохранения энергии. Хочешь иметь больше власти внутри своей страны, будь готов к тому, что ее станет меньше снаружи. Чем меньше контроля над собой правитель хочет внутри страны, тем больше его захотят контролировать снаружи. 

Правила поведения диктатора

Когда-то давно я сформулировал шесть правил поведения диктатора. В 2009 году Муаммар Каддафи возвращался в мировое сообщество, и я писал о том, как следует себя вести диктатору, чтобы, сохраняя власть внутри страны, остаться своим во внешнем мире. Правило номер один звучало так: «Диктатор не должен распространять свою власть и влияние за пределы своей страны.Никакого империализма и территориального расширения, никакой внешней экспансии. Особенно в страны, которые неофициально считаются сферой влияния одной из западных держав». 

Правило номер два – так: «Никакого экспорта революции или идеологии». Правило три – вот так: «Диктатор не должен поддерживать борющихся с Западом и его союзниками сепаратистов и террористов. Диктатору следует осуждать крупные теракты, выражать соболезнования их жертвам, выдать виновных и расплатиться за участие своих людей в терактах в прошлом». Ну и т.д. Первые 13 лет российское политическое руководство в основном придерживалось этих правил, последние полтора года и особенно с весны делает все ровно наоборот.

К этим правилам в случае стран вроде нашей нужно добавить еще одно: «Нельзя оправдывать худшие опасения на свой счет». Если именно от вас ждут, что вы перебьете всех оставшихся китов, нельзя взять и у всех на глазах развернуть китовый промысел. Если все думают, что у вас в стране отсталость и домострой, не стоит принимать закон о комендантском часе для женщин после шести вечера. Если в вас подозревают религиозного фанатика, не стоит публично налегать на религию. Если все никак не привыкнут, что вы не собираетесь в Европу с песней на танке, лучше без крайней необходимости не влезать на танк и не запевать. Если вы оправдываете худшие опасения, ни ваши страдания, ни ваши замечательные поступки будут не в счет. У страха глаза велики, большие уши, длинные руки и огромные зубы. Мы же говорили, что никакая это не бабушка.