Простые, легкие для понимания неправильные решения

В преддверии бюджетного процесса на будущий, 2015 год министр экономического развития Алексей Улюкаев отметился двумя статьями в газете «Ведомости», посвященными активизации экономического роста (первая, вторая – опубликована сегодня). Секрет Улюкаева оказался прост, как все гениальное – напечатать и потратить госденьги. Сразу вспомнился один из законов Мерфи: «Сложные проблемы всегда имеют простые, легкие для понимания неправильные решения».

Удивительно, что столь легко сформулированные предложения трудно опровергнуть. Чтобы объяснить, почему это не сработает, потребуется много слов.

Суть возражений сводится к двум тезисам.
Это инфляционное стимулирование экономики. В определенных случаях это работает, а в других нет. В нашем случае не сработает. Провал будет означать более высокий уровень инфляции и все тот же рост «околонуля», если не хуже. При более высоком уровне госдолга. Это вытягивание экономики за счет госфинансирования. Это путь в тупик. Экономика начнет оживать только при росте частных, а не государственных инвестиций. Госинвестиции – это как хлестать полудохлую лошадь. Еще немного проедет, а потом упадет.

Единственный реальный источник – это: «Банк России может активизировать операции на открытом рынке, увеличивая свой баланс за счет приобретения риска по суверенному долгу с балансов коммерческих банков». За этими хитромудрыми словами – простая операция: банки покупают у бюджета облигации федерального займа (ОФЗ) и тут же несут их в ЦБ под залог, получая под них живые деньги. До тех пор, пока процент по ОФЗ выше, чем процент по кредитам ЦБ, это выгодная для банков операция. Для них это доходы «из воздуха», без риска.

По сути эта операция – аналог знаменитого и много раз осмеянного «количественного смягчения» (QE) в США. Дефицит бюджета финансируется за счет эмиссии денег центробанком. Правда, в США QE очевидно дало эффект. А вот у нас не даст.

Не стоит обманываться валютной формой бюджетных резервов. Это условность, бухгалтерский фокус для получения курсовой разницы. Реальная валюта осталась у ЦБ, в бюджете – всего лишь их повторный счет. Деньги в бюджетные фонды были собраны Минфином из экономики в рублях, так что по сути – это именно рублевые фонды. 

Сам факт того, что бюджет собирал деньги, но не возвращал их обратно в экономику в виде расходов, означал резкое сокращение конечного спроса в экономике, а значит, и торможение экономического роста.

Если бы Россия не копила бюджетные резервы, ВВП был бы выше не просто на те 8,6%, которые сейчас лежат в этих резервах, а заметно больше (с учетом сложных процентов и кумулятивных эффектов).

Надо ли было их изымать из обращения? Уверен, что нет. Китай этого не делал и имел темпы роста ВВП свыше 10% в год при инфляции, значительно ниже российской. Россия тоже имела бы более высокие темпы роста, если бы не эти бюджетные резервы. Но наши власти были слишком поглощены идеей борьбы с инфляцией, независимо от цены (простите за каламбур).

Какой смысл был копить бюджетные резервы? А смысл был именно в том, чтобы изъять из экономики деньги. Это был монетарный способ сдерживания инфляции.

«Голландская болезнь» – сверхдоходы от резкого роста мировых нефтяных цен в нулевые годы толкали рубль вверх. Чтобы частично сдержать его укрепление, ЦБ скупал валюту и копил свои валютные резервы. Но, скупая валюту, он эмитировал в экономику рубли. И, опасаясь, что эти рубли могут разогнать инфляцию, правительство собирало их обратно из экономики в свои бюджетные фонды.

Фактически бюджетные фонды – это всего лишь фонд выведенных из обращения денег. Или, с другой стороны, самостоятельное право Минфина на эмиссию рублей (независимое от ЦБ). Не более того. 

Смысл бюджетных фондов именно в стерилизации денежной массы. Поэтому возврат этих денег в экономику в любой форме означал бы нарушение этой концепции, и эти деньги годами лежали на счетах ЦБР без движения. И не могли быть никак использованы, иначе это означало бы бюджетную эмиссию.
Самое смешное, что эту ситуацию, безусловно, понимал Центробанк, но не понимало правительство, радуясь своим якобы «резервам» и говоря о них при каждом удобном случае. Но когда дело реально дошло до траты средств из резервного фонда, тогдашнему министру финансов Алексею Кудрину тут же все объяснили, и ему пришлось признать:

«ЛОНДОН, 4 февраля 2009 года /ПРАЙМ-ТАСС/. Использование средств Резервного фонда на финансирование дефицита бюджета будет носить эмиссионный характер. Об этом на встрече с предпринимателями в среду заявил вице-премьер, министр финансов РФ Алексей Кудрин. «Очевидно, что такой приток средств будет иметь эмиссионный характер и должен быть ограничен. Соответственно и должен быть ограничен и дефицит бюджета», – сказал А. Кудрин». 

Оказалось, никакого «резерва конъюнктурных доходов» нет, а есть только эмиссионное финансирование дефицита бюджета за счет РФ.

Когда Алексей Улюкаев был зампредом ЦБ (все нулевые годы), он радостно потирал руки, глядя на сложившуюся ситуацию. ЦБР «мусорит рублями», скупая валюту, а Минфин усердно «подбирает мусор», делая работу за ЦБ и – вот смех-то! – думая, что копит какие-то резервы.

Теперь, когда Улюкаев стал министром экономического развития, он вдруг забыл об эмиссионной природе бюджетных фондов.

Самое удивительное, что Улюкаев даже не замечает нарушения логики. Вот его современная оценка бюджетных резервов: «Аккумулируя через приобретение денежными властями выручки экспортеров часть положительного сальдо торгового баланса в накопительных фондах, мы обмениваем часть реального национального богатства, которая могла бы быть потреблена населением или инвестирована в экономику, на записи на счетах, документарные и бездокументарные обязательства, управление которыми сопряжено с определенными рисками».

Реальное нацбогатство превращается в «записи на счетах» – вот существо накопления бюджетных резервов. Но если мы это признали, то как же тогда можно реально инвестировать эти «записи на счетах»? 

Двенадцатая пятилетка (1986–1990) была основана именно на инвестиционном маневре. Сначала государство вкладывает инвестиции в развитие добычи и тяжелых отраслей промышленности, а потом на основе новых станков и сырья – в товары народного потребления. Первая часть плана была выполнена, инвестиции вложены. Но вот только сроки их освоения и строительства затянулись. А зарплаты-то людям платят. Их доходы ждут потока товаров народного потребления, деньги есть, а товаров все нет и нет. Провал внешнего финансирования (тогда резко упали мировые цены на нефть) – и внешний сектор не помогает выправить диспропорцию. Резко нарастает дефицит потребительских товаров. Ноги разъехались, и экономика упала и весь 1991 год агонизировала (замораживание вкладов населения в Сбербанке в январе, повышение потребительских цен весной, почти полный отпуск и скачок цен в январе 1992-го). 

Но вопрос даже не в попытке понять возможные риски инвестманевров государства. Инфраструктурные проекты, в которые Улюкаев предполагает инвестировать средства ФНБ, во всем мире обычно не являются прибыльными, они лишь создают условия для прибыльности частных инвестиций. А если поставить задачу сделать их прибыльными, то использование построенной инфраструктуры становится чрезмерно дорогим.

Лучше всего это противоречие видно на примере одного из трех первоначальных проектов использования средств ФНБ, объявленных еще в прошлом году – строительства Высокоскоростной железнодорожной магистрали (ВСМ) Москва – Казань и далее. Если делать этот проект прибыльным, цена за билеты будет слишком высока, люди ездить не будут. А если делать билеты доступными, говорить о простой окупаемости вложенных средств можно на периоде во много десятков лет, что просто не имеет смысла. Похоже, от этого проекта уже отказались.

Если инвестпроект прибылен – частный капитал сам его реализует. А если прибыльность проекта сомнительна, зачем государству инвестировать туда средства пенсионеров (ФНБ)?

Кроме того, эмиссионный характер инвестиций все равно проявится. То, что эмиссия идет через инвестиции, означает, что лишние деньги выплеснутся на рынок медленнее, чем если бы их просто раздали пенсионерам и бюджетникам. Но выплеснутся. И повлекут за собой инфляцию.

Центробанк в попытках сдержать рост цен вынужден будет ужесточать денежную политику, что приведет к повышению процентной ставки, сокращению кредитования и ухудшению условий для частных инвестиций. В попытках стимулировать экономический рост госинвестициями правительство получит в среднесрочном периоде его жесткое дестимулирование.

Почему люди не хотят инвестировать в Россию? Можно, конечно, ограничиться упоминанием «качества институтов», как это делает Улюкаев. А можно объяснить и по-простому. Если я здесь сделаю прибыльный бизнес, у меня его отнимут силовые структуры, суд, политики и близкие к ним бизнесмены. На них нет никакой управы, общество перестало их контролировать. Поэтому не буду делать тут бизнес, даже если есть возможность, – раскулачат.

Несмотря на высокие цены на нефть и колоссальный профицит торгового баланса, в России нет инвестиций и нет экономического роста, а есть явная и скрытая утечка капиталов. Пока это не будет исправлено, инфляционное финансирование экономического роста будет совершенно бессильно и принесет только негативные эффекты.

Как говорит сам Улюкаев, «Россия, как известно, из двух зол выбирает обычно оба». Вот только выбирает не Россия. А конкретные политики, у которых есть имена.