Пятидесятилетний мужчина на пляже в Анапе бросает камнем в женщину, которая не поднялась по просьбе диджея при исполнении гимна России. Дикая сама по себе история, к сожалению, является признаком более общего синдрома интоксикации пропагандой. Ее в равной мере испытывают на себе и украинцы, ведь патриотическо-российское кидание камнями, по сути, форма украинской игры «кто не скачет – тот москаль» и точно такой же признак массового психоза. Буквально накануне этого вопиющего случая в одном популярном российском издании публикуется интервью, где первый же вопрос начинается с откровенной паранойи: «Какие-то странные в последнее время меня преследуют тени. Мне одной кажется, что то, что происходит сейчас, странным образом напоминает…» – и далее про планы врагов по развалу России. Эффект, наблюдаемый на примере журналиста-пропагандиста, давно известен в социальной психологии как «разрушение манипулятора». Его суть в том, что нельзя манипулировать другими людьми без разрушительных последствий для самого манипулятора. И если пропаганда транслирует в массы страх и ненависть, то первыми жертвами страха становятся сами пропагандисты.
Приведенные выше случаи – звенья одной цепи, когда паранойя пропагандистов не имеет значения, естественная или наигранная, приводит сначала к единичным, а затем и более распространенным неврозам и истерикам. Любая пропагандистская кампания дает массу материала для наблюдений специалистам по психологии и классической психиатрии. Им еще сто лет назад было известно, что пропаганда вызывает глубокие последствия у тех, кто подвергается ее воздействию, гораздо глубже, чем это может показаться на первый взгляд. Так что последствия продолжающейся уже более полугода пропагандистской кампании, не исключено, будут гораздо серьезней, чем взлетевшие до небес рейтинговые показатели Владимира Путина.
Существует множество определений пропаганды, но те из них, которые дают психологи, существенно отличаются от прочих. «Пропаганда – это попытка модифицировать личность и поставить под контроль поведение индивидов в соответствии с поставленными целями» – такую формулировку дает профессор психологии из Йеля Леонард Дуб. Речь уже не идет о трансляции каких-то идей, навязывании мнений, разделении ценностей и т.п., все это воспринимается как промежуточные задачи, главная цель куда масштабнее. Пропаганда стремится вызывать в индивиде глубинные изменения, когда заодно с навязываемыми мнениями подвергаются трансформации его ментальная и эмоциональная структуры. Если это так, то люди, которые то скачут вместе, то кидаются камнями, в ближайшем будущем могут перестать быть девиацией, а станут нормой.
Зачем государству нужна подобная трансформация индивида? Дело в том, что в условиях военного конфликта происходит максимальная мобилизация ресурса общественного мнения, а поскольку тактические задачи с течением конфликта меняются, то требуется коренная перестройка всего общественного механизма под нужды военного времени, чтобы выполнять любые новые задачи. Обработанный пропагандой новый тип индивида идеально подходит для долгоиграющих пропагандистских стратегий. В нашем случае вначале был Евромайдан и с ним одна повестка, затем «Крым наш» с совершенно другой повесткой, теперь военный конфликт в Донбассе, санкции, общее противостояние с Западом. Задачи постоянно меняются, конфликт затягивается, и чем закончится, не вполне ясно, а потребность в общественной мобилизации только возрастает. Мы стали свидетелями формирования нового индивида, россиянина, в более широких масштабах – нового путинского большинства, патриотического, посткрымского, называйте его как угодно, главной особенностью которого является не количественное увеличение, а качественная личностная трансформация.
Итак, к каким же следствиям для индивида приводит обработка его пропагандой?
Первое и самое примитивное, что происходит с сознанием индивида, – оно начинает оперировать предубеждениями и стереотипами, при этом получая от пропаганды не только сами предубеждения, но и импульс открыто провозглашать их, находя для этого оправдание в том, что теперь они разделяются большинством. Возвращаясь к примерам, с которых мы начинали: любовь к Родине должна демонстрироваться всегда и везде, будь то пляж или площадь.
Второе. В обычных условиях политические стереотипы и предубеждения занимают незначительную часть жизни человека, активизируясь разве что накануне выборов. Однако под воздействием пропаганды они начинают занимать все сознание индивида, вытесняя прочие чувства и суждения. Общественное мнение подавляет в индивиде его личное мнение, а нам невозможно избежать обсуждения украинских событий, разговоры о них повсюду, куда бы вы ни пришли.
Третье. Под воздействием пропаганды в человеке активируются побуждения, почти неосознаваемые в обычное время. Прежде всего страх и ненависть, которые пропаганда форматирует в страх за свою Родину (американцы хотят захватить Россию, а Россия Украину) и ненависть к врагу. Но кроме этого, пропаганда усиливает в индивиде механизмы самооправдания до той степени, в которой он в них нуждается. Теперь индивид готов отбросить чувство вины и все прочие чувства, которые ранее мешали ему причинить вред другому человеку, при этом единственное чувство ответственности, которое в нем остается, – то, что внушила ему пропаганда. Человек на пляже, услышав гимн, моментально поднимается со своего лежака, потому что слушать гимн – дело ответственное. Затем он почувствовал сильное раздражение, которое обычно не чувствовал к другим, а если и чувствовал, то подавлял в себе, и теперь его ничто не сдерживает, потому что его действия оправданы чувством патриотизма – сложный механизм сработал мгновенно, и полетел камень. А украинцы запрыгали на площадях и в вагонах метро, чего они раньше не делали, потому что пропаганда и побуждает, и оправдывает, и накладывает ответственность за отказ демонстрировать патриотизм.
Описывать психологические эффекты пропаганды можно долго: это и создание монолитной личности, в которой уничтожаются все внутренние конфликты, а вместе с ними и самокритика, и значительное упрощение жизни индивида, у которого пропаганда снимает все напряжения, упрощая его жизнь и давая ему стабильность, безопасность, удовлетворение. Разум индивида, обработанного пропагандой, закрывается для новых идей, поскольку ему вполне достаточно предубеждений, стереотипов и самооправданий. Он будет всеми силами сопротивляться новым идеям, потому что они грозят разрушить его новую, сформированную личность. Все эти внушенные стереотипы, предубеждения, оценки и ценности становятся частью личности, и любые нападки на них, т.е. новые идеи и оценки, он воспринимает как нападки на него самого, объясняя их появление вражеской пропагандой, а их носителей объявляя «пятой колонной». «Агрессивно-оборонительная» структура личности не способна на сколь-либо существенную трансформацию, которая была так нужна в быстро меняющемся современном мире. Придется мириться, что военные конфликты – не лучшее время для модернизации.
Все описанные выше психологические особенности легко обнаруживаются у человека с камнем. И это совсем не удивительно, поскольку таковы симптомы невротического расстройства. Эмоциональное неблагополучие, неадекватная самооценка, частое переживание чувства тревоги, страха, противоречивость системы ценностей, ранимость, раздражительность, тревожность – вам это ничего не напоминает? Это клинические симптомы невроза. Решая свои задачи, пропаганда корректирует неполноценность индивида (классическая формула: «зато Крым наш»), заодно прививая ему невротические состояния. Благодаря им индивид начинает видеть конфликты там, где их нет и в помине. Также у невротика большая потребность в уважении и симпатии к нему со стороны людей, однако те, кто отказывает ему в дружбе или вообще не состоит в той же группе, что и он, мгновенно становятся объектами враждебного отношения. У индивида, обработанного пропагандой, так же как и у невротика, повышенная потребность в самооправдании приводит к тому, что он проецирует враждебные импульсы вовне себя (враги – везде): все они исходят от кого-то, только не от него самого. Убедиться в этом несложно, достаточно почитать патриотические посты и комментарии, не имеет значения, украинские или российские.
Как будет украинское правительство разбираться со своими гражданами, это их дело, нас же больше волнует ситуация в России. Очевидно, что путинское большинство стремительно трансформируется под воздействием военной пропаганды, и трансформация эта носит качественный характер: меняются не убеждения российского населения, а само население. Кто-то скажет, что это изменения к лучшему, что люди становятся более патриотичными, возможно, что и так, но весь вопрос – какой ценой. Являются ли невротические состояния, в которых ничего не стоит кинуть в человека камнем, физически или фигурально, нормальной платой за рост патриотического сознания? Как долго продлятся невротические состояния у граждан и будут ли их из них когда-либо выводить? На эти вопросы пока нет ответов. А западные страны между тем всегда дозированно используют пропаганду для внутренних аудиторий: именно настолько, чтобы сформировать общественное мнение в приемлемом рейтинговом объеме, не травмируя психику и не навязывая неадекватные психические состояния – слишком велики издержки в долгосрочной перспективе. Жалеют человеческий материал. Примеры нацистской Германии и СССР, в которых дозы пропаганды превышали все допустимые нормы, кое-чему их научили.
Если в «сытые нулевые», характеризуя электорат, можно было описывать его с помощью терминов «пассивность» и «патернализм», то к середине текущего десятилетия патернализм дополняется усилившимся невропатриотизмом. Озлобленное, агрессивное большинство с патерналистскими запросами – с ним весьма непросто иметь дело. Очень немногие политики способны соответствовать такого рода запросам населения, а в России такой политик всего один. Именно под него и форматируется пропагандой население России. Это действительно важный момент: не Путин сейчас ведет себя так, чтобы соответствовать запросам населения, а население подвергается глубинной обработке, чтобы у президента был широкий выбор политических и военных средств управления конфликтом: от ответных санкций и сокращения демократических процедур до задействования армии.
Изучение воздействия пропаганды показывает, что года агрессивной кампании хватает на то, чтобы ее действие длилось около пяти лет. То есть конфликт на Украине на текущий момент обеспечил российскую власть запасом политической прочности по крайней мере до 2020 года. Еще один такой же год, и вся политическая перспектива до 2024 года станет совершенно очевидна. Ну а если топор войны не будет зарыт в 2015 году, то впору будет делать самые смелые политические прогнозы.
