Московская патриархия и священный патриотизм

Народ изучает послание президента и отмечает очевидное: речь все меньше идет о вещах, которые можно взвесить и измерить. Государство Российское теперь живет в мире судьбоносных решений, цивилизационных кодов, национальных святынь, про которые неуместно спрашивать: а во сколько нам это обойдется? Это уже не про внутреннюю или внешнюю политику, еще менее про экономику, это про Вселенское Предназначение. Такая античная трагедия, где все заранее предопределено и можно только отважно и с достоинством пойти навстречу своей извечной участи – или погибнуть бесславно в попытке ее избежать.

Кто волновался по поводу возможного «броска на Киев», с удовлетворением отметил и другое: теперь самодостаточной священной землей предков объявлен Крым, Московия через него – прямая преемница Византии, а Киевская Русь… да ведь не было никакой Киевской Руси. Было Древнерусское государство, никак не привязанное к берегам Днепра. Словно и не отмечалось в прошлом году с таким торжеством 1025-летие Крещения Руси в стольном граде Киеве.

А вот про крещение стоит сказать подробнее. Весной, когда разворачивалась крымская история, эта тема народных святынь и колыбели русского православия практически не звучала. Много говорилось о волеизъявлении жителей Крыма и об ужасах майданного хаоса, что же до исторических параллелей – в основном речь шла о советско-имперском величии, двух оборонах Севастополя и тому подобных вещах.

Да и официальные представители РПЦ тогда, напомню, впервые за последние пару десятилетий (если не веков) совершенно отстранились от всенародных торжеств. Даже три крымские епархии до сих пор не выведены из прямого подчинения Киевскому митрополиту. Отчасти это объяснялось сложным положением с православием на Украине: всякие резкие шаги неизбежно отвратили бы от Московской патриархии значительную часть ее священников и мирян в пределах Украины.

И тем не менее была вполне ясная надежда, что церковь будет заниматься не идеологической поддержкой государства, а, собственно, тем, чем и должна: исповедовать и проповедовать христианство. Может быть, государство и само справится со своими идеологическими задачами?

Следующая станция – Новороссия

Что касается вооруженного конфликта на востоке Украины, официальная позиция руководства РПЦ была скорее миротворческой. Говорить о полном нейтралитете не приходится: например, патриарх Кирилл не раз, в том числе и в письмах к предстоятелям других православных церквей, описывал конфликт как войну «католиков и раскольников» против православия – притом не забудем, что с территории ДНР и ЛНР периодически приходят сообщения о, мягко говоря, крайне жестких действиях православного воинства по отношению к католикам и протестантам. И все же церковь последовательно молилась и молится о мире на украинской земле, а не о «победах на сопротивныя».

Да вообще тон публичных заявлений, исходящих от церковных спикеров, заметно смягчился этим летом – или так только показалось на фоне всеобщего ожесточения нравов? Так или иначе, знаменитый своими высказываниями отец Всеволод Чаплин воздерживался некоторое время от резко провокационных заявлений. Может, просто сезон отпусков наступил.

Все изменилось, когда президент 10 сентября поставил свечку «за погибших защитников Новороссии» не в одном из кремлевских соборов и не во время торжественного богослужения, а как-то так мимоходом, в одной из небольших московских церквей.

А точнее, в храме Живоначальной Троицы на Воробьевых горах. Его настоятелем весной стал протоиерей Андрей Новиков, политэмигрант с Украины и горячий поборник идеи русского мира. Помощником настоятеля на сайте храма назван Кирилл Фролов, наверное, самый пламенный борец за «священное единство патриарха и президента», которое только одно и способно спасти Россию (включая, разумеется, и Новороссию).

Трудно было послать церковным иерархам более ясный сигнал: священному патриотизму в России быть, и если они не поддержат начинания, всегда найдется, к кому обратиться за поддержкой. Национальный лидер потому и носит такое звание, что может обращаться к нации и отдельным ее представителям напрямую, минуя традиционные институции. И церковь – отнюдь не исключение.

Возвращаясь в повестку дня

Проигнорировать вызов означало бы безнадежно выпасть из повестки дня, и осенью православная политическая риторика резко активизировалась. Так, 11 ноября Всемирный русский народный собор под председательством патриарха принял «Декларацию русской идентичности». Так было дополнено учение апостола Павла: во Христе нет ни эллина, ни иудея, зато есть целых пять пунктов, по которым можно определить, кто тут русский.

Надо оценить, насколько велика эта жертва на алтарь патриотически-националистического дискурса, особенно если учесть, что среди паствы РПЦ далеко не все этнические русские и еще неизвестно, как примут эти дефиниции в православной Якутии, Осетии или Гагаузии, не говоря уж об Украине. Впрочем, когда православные стреляют друг в друга, можно и в самом деле оставить политес, мол, хуже уже точно не будет.

А ведь до сих пор патриарх последовательно отвергал узкоэтническое толкование «русского мира», о котором он всегда так много говорил: «Святая Русь – это понятие не этническое, не политическое, не языковое; это духовное понятие… общность ценностей, общность духовной ориентации – и формирует наше духовное единство, которое превыше всяких политических границ» (речь в Кишиневе 21 августа 2010 года). Фактически пять критериев идентичности отрицают это определение и переводят разговор из духовной области в совершенно иную.

Присоединилась церковь и к усилиям Кремля по созданию «консервативного интернационала». В те сентябрьские дни, когда президент ставил свечку по погибшим, в Москве проходил международный форум «Многодетная семья и будущее человечества», открытый опять-таки патриархом. На самом деле изначально планировалось куда более крупное мероприятие –VIII всемирный съезд организации World Congress of Families, которая отстаивает традиционные ценности (классический брак, многодетную семью, защиту детей от растлевающей информации и проч.) и базируется при этом в США. На сайте превозносится Россия как бастион христианской цивилизации посреди западных режимов, сползающих в язычество, но… санкции сделали невозможным проведение съезда в этом бастионе, ограничились форумом.

Вообще, это интересная и отдельная тема: насколько консервативный поворот приносит русским идеологам от православия вместо вожделенной свободы зависимость от западных фундаменталистов, которые овладели соответствующими технологиями и риторикой намного раньше и успешнее. А ведь отец Всеволод учит: главный секрет свободы для России – это ее технологическая несовместимость с «враждебным миром»…

Политики в публичных выступлениях священников становится все больше. Даже отец Артемий Владимиров, известный своим поэтическим красноречием, призывает теперь вступать в Национально-освободительное движение, чтобы поддержать президента и освободиться от нынешней Конституции, навязанной нам американцами.

Основные направления идеологического сотрудничества власти и церкви в ближайшем будущем достаточно хорошо видны. Что касается конкретных форм, например, около двух миллиардов рублей выделено РПЦ на создание «духовно-просветительских центров». Вероятно, нет ничего плохого в том, чтобы поддержать те многочисленные сельские храмы, которые еле концы с концами сводят и действительно несут немалую социальную нагрузку, но тут совсем иная история. Сто миллионов, больше всех, получит «Каинский строительно-реставрационный центр» из Каинской епархии (Новосибирская область), зарегистрированный меньше года назад, накануне конкурса.

Будут ли освоены эти деньги – не вопрос. Будет ли церковь все активнее включаться в создание новой государственной идеологии – тоже уже вполне понятно. Неясно пока другое: насколько ей удастся сохранять при этом дистанцию и не превращаться в «ведомство православного вероисповедания», как уже бывало в российской истории.

«Ну а то, что придется потом платить, так ведь это ж, пойми, потом».