Как Украина столкнулась с настоящей угрозой терроризма

Несмотря на все оговорки, боевые действия в Донбассе пока больше похожи на традиционную войну. Но впереди у Украины замаячила, возможно, менее разрушительная, но гораздо более сложная угроза – терроризм. Не тот старый «терроризм», которым украинские власти раньше называли любую оппозиционную деятельность, а терроризм настоящий, со взрывами в глубоком тылу, случайными жертвами и тайным подпольем. Теракты, произошедшие недавно в Харькове и Одессе, толкают украинское правительство на жесткие меры и ограничение гражданских свобод. Но поможет ли это победить терроризм, и во что тогда превратится страна?

Терроризм, которого нет

После бойни в редакции Charlie Hebdo терроризм снова стал самой обсуждаемой в мире темой. Бесчинства исламистов в Сирии или Нигерии можно было не замечать, другое дело – теракт в Париже. К разговорам о террористической угрозе присоединились и украинские власти. На днях премьер-министр Яценюк снова призвал мир признать ДНР и ЛНР террористическими организациями. А президент Порошенко даже провел параллель между терактом в Париже и трагедией под Волновахой, где 13 января в результате обстрела пассажирского автобуса погибло 12 человек. 

Однако в Евросоюзе оценку Порошенко не поддержали и инцидент прокомментировали обтекаемо: «в автобус попал снаряд». И тем не менее, очевидно, что противостояние в Донбассе вышло даже за размытые рамки «гибридной войны». Привлекать гражданскую массовку для захвата админзданий – это, конечно, не терроризм. Даже инцидент под Волновахой можно расценивать по-разному. Однако во многих других случаях многозначные трактовки невозможны.

В прошлом году центрами террористической активности повстанцев были Харьков и Одесса. В одном только Харькове произошел с десяток терактов. Например, в ноябре прогремел взрыв в пабе «Стена», пострадало 13 человек. Заведение было «патриотическим»: здесь часто собирались местные проукраинские активисты и участники АТО. В сентябре по офису харьковских волонтеров пальнули из гранатомета. Днем ранее из гранатомета обстреляли здание военкомата. А под Новый год взрывчатку подложили возле магазина, принадлежащего местному волонтеру.

В Одессе тоже хватает терактов. 10 декабря и 4 января здесь взрывались офисы местных волонтеров. Два раза бомбы закладывали возле штаб-квартиры местных евромайдановцев. 3 декабря в Одессе подорвали магазин патриотической символики. И это если не считать взрывы на железной дороге и прочие, более мелкие террористические пакости. Своей причастности к инцидентам сепаратисты не отрицают. В сети регулярно появляются видеообращения харьковских и одесских «партизан». Бывший «народный губернатор» Донецкой области Павел Губарев даже опубликовал целую методичку о том, как правильно организовывать диверсии и теракты. 

Правда, в Европарламенте донбасских мятежников террористами не признают. В свежей резолюции по Украине парламентарии осудили только «террористические методы», к которым прибегают сепаратисты. 

Война для каждого

Если на фронте донбасские ополченцы похожи на регулярную армию, то в остальном они все больше смахивают на RAF или IRA. И даже на Аль-Каиду – когда лупят из пушек с криком «Во имя Господа!» и рассуждают о борьбе с «неверными». Как украинские власти собираются бороться с ополченцами на фронте – более-менее понятно. Традиционными военными методами с фронтами, артиллерией и окопами. Но вот что они смогут противопоставить террористическому подполью?

Пока что украинское общество и власти утешают себя уверенностью, что указания мятежникам дают напрямую из Кремля. А значит, если Москву додавят санкциями, то теракты тотчас автоматически прекратятся. На самом же деле, это не более, чем успокаивающая надежда, призванная заслонить бессилие. Как показывают события – от крушения башен-близнецов до недавней бойни в Париже – для атак террористов уязвимы даже передовые государства. Потому что терроризм – это индивидуальная война. 

В отличие от регулярных армий, террористы могут обходиться незначительными ресурсами. «Все, что находится в руках решительных фанатов, может превратиться в ракету», – с грустью констатировал немецкий социолог Ульрих Бек. У него были для этого основания: пара сотен фанатиков RAF изводила Германию целых 20 лет. Взрыв на Черкизовском рынке в августе 2006-го подготовила группа из шести человек, а Андерс Брейвик вообще был одиночкой. Кого следовало подвергнуть санкциям, чтобы предотвратить бойню на Утойе? 

Поэтому борьба с терроризмом неизбежно приводит к ограничению свободы, даже если сама ведется под знаменем свободы. Когда террористом может оказаться кто угодно, под подозрение попадают все. После того, как в декабре жительница Луганска попыталась подложить взрывчатку в центре Киева, украинские власти решили ограничить въезд и выезд из зоны АТО. Теперь приезжим с Востока придется документально подтверждать цель своих перемещений, оформлять пропуска и проходить личный досмотр. 

Это не первое мероприятие украинских властей, ограничивающее гражданские свободы. Пакет антитеррористических законов, принятый в августе, был жестко раскритикован украинскими правозащитниками и даже в ООН. Превентивное задержание граждан на срок до 30 суток, применение оружия без предупреждения, внесудебное прекращение деятельности СМИ и общественных организаций – чего не сделаешь ради борьбы с терроризмом? В украинской прессе эти законы называли переизданием «законов про диктатуру», принятых при Януковиче.

Ограничение свободы во имя безопасности – вовсе не украинское ноу-хау. Взять хотя бы «Патриотический акт», принятый в США после атаки 11 сентября. Подарили спецслужбам право следить за всеми, что, конечно, серьезно сократило масштабы угрозы, но все равно не защитило полностью США от терактов. Франция постоянно ужесточала антитеррористическое законодательство, но карикатуристов это не спасло. В России боевиков и в сортирах мочили, и дома родственников жгли, а покоя как не было, так и нет.

Терроризм – болезнь практически неизлечимая. Терапии поддается, но обострение может случиться в любой момент. Теперь к клубу присоединилась и Украина. Рано или поздно самопровозглашенные республики на востоке страны исчезнут, как когда-то исчезла независимая Ичкерия. Однако мечта о Новороссии будет кружить головы еще долго. Поэтому Украину ждет разбухание силовых ведомств, ужесточение законодательства и вмешательство государства в частную жизнь. И что тогда останется от свободы, за которую сражался Евромайдан?