AP / TASS

Главное зло пропаганды даже не агрессивная риторика (она, как мы видим, легкоуправляема), а потеря людьми естественных человеческих инстинктов. Конформизм российских элит, выступающий в качестве единственной реальной идеологии, привел к разжижению внутренней этики. Элиты: чиновники, политологи, работники прогосударственных медиа – не только не способны без указаний принимать какие-либо решения, но не способны самостоятельно решать человеческие вопросы: о добре и зле, о сострадании, сочувствии.

Спустя время можно говорить о чьих-то ошибках и заблуждениях, но первая естественная реакция на массовую гибель людей в результате теракта – сочувствие горю. Однако сегодня даже жалость не может быть «беспартийной». С самой ночи, когда стало известно о трагедии, государственные медиа в первую очередь говорили о вине французов – вспоминая, например, «Шарли эбдо». Радиостанции, которые в отличие от телевидения еще с ночи переверстали сетки вещания, припомнили Франции все грехи вплоть до колониальной политики в ХIХ–ХХ веков. Ведущие применяли чудеса изворотливости – как не прослыть совсем уж бездушными, но при этом продолжать «критику европейского образа жизни». Владимир Путин дважды за утро 14 ноября выражает слова соболезнования Франции – это в том числе и сигнал для медиа. Мгновенно изменился тон – появились наконец просто слова сочувствия. Ведущие теперь заботливо поправляют излишне распоясавшихся слушателей в эфире. Ведущий «Вестей в субботу» («Россия 1») произносит монолог о любви к Франции (на фоне флага Франции); там же – репортаж о москвичах, которые выражают соболезнования у посольства. Однако заканчивается программа выводом, который звучит рефреном весь день: со вчерашнего дня (14 ноября) наступил какой-то «новый мир», который, как нам дают понять, предполагает отказ от некоторых свобод, – и Запад это «должен наконец осознать».

Франсуа Олланд заявил о введении чрезвычайного положения и сравнил серию терактов с объявлением войны. Для людей с «силовой психологией» слова «чрезвычайное положение», «жесткая реакция», «усиление безопасности», «закрытие границ» звучат как музыка. В навязчивом повторении этих слов в эфире есть особый смысл: они надеются, что Франция, как Россия после Беслана, во имя борьбы с терроризмом откажется от части своих политических свобод. Эксперты повторяют, что теракты – повод для Франции «одуматься», стать серьезнее, отказаться от легкомысленности. «Несерьезность» и «легкомысленность» в их представлении – это синонимы демократии (они уверены в глубине души, что демократия – это притворство). Политолог Абзалов: «Теперь у Олланда есть бонус на усиление власти». Политолог Багдасаров перечисляет необходимые меры для Франции: усиление границ, жесткий визовый режим, ужесточение мер безопасности. Общую надежду выражает ведущий канала «Россия 1» Владимир Соловьев: «Если страна воюет, нельзя отстаивать политику открытых дверей». Ему вторят все собравшиеся в студии. Политолог Дмитрий Куликов: «Полицейское государство введут! Нет никаких сомнений». «Прежние правила жизни неприемлемы. Без изменения подхода к передвижению внутри Евросоюза невозможна безопасность». Теракты во Франции служат поводом для возможного ограничения свобод даже в России (!) – обсуждается предложение ограничить массовые мероприятия.

Общую надежду выражает ведущий Владимир Соловьев: «Если страна воюет, нельзя отстаивать политику открытых дверей»

Звучит тезис о «провале политики мультикультурализма», притом что французские эксперты отрицают само наличие какой бы то ни было официальной «политики мультикультурализма»: это интеллектуальный фантом, придуманный исключительно внутри России, однако он продолжает оставаться фундаментальной базой для спекуляций. «Виноват мультикультурализм, виновата толерантность». Толерантностью в данном случае называют «излишнюю мягкость по отношению к беженцам», «безудержную поддержку миграции».