Питер Клас. Натюрморт с пирогом с индейкой
Поскольку никакой российской нации нет и никогда не было, главный секрет российской национальной кухни в том, что это ни разу не национальная кухня. Российская кухня – это кухня империи.
У национальной кухни всегда свои собственные, уникальные рецепты приготовления еды. Обязательно из местных уникальных продуктов. В отношении еды и питья граждане национального государства жуткие снобы и махровые националисты. При прочих равных они предпочитают есть и пить национальное, даже если оно совсем специфическое, странно выглядит и запах у него не очень.
У подданных империи, как у верных слуг своего императора, совсем другие кулинарные пристрастия. Империя с утра до ночи грабит колонии. Это ее основная историческая миссия – грабить. Империя железнодорожными составами тащит в метрополию, в свой Рим, все, что сочтет ценным. В том числе, разумеется, и кухню.
В отношении кухни у подданных империи развивается свой особый снобизм, радикально противоположный национальному. Верный слуга императора не будет есть свою региональную кухню. Не будет потому, что тогда он плохой слуга императора. То есть тогда он не успешный грабитель колоний. Успешный имперский грабитель ест и пьет чужое, колониальное, награбленное. Только оно ему по-настоящему сладко и желанно.
Вкус крымского пирожка и вкус аннексии, сплетаясь в одно, наполняют россиянина восторгом
Российская кухня, российское застолье и в особенности российская культура посещения кафе и ресторанов пронизаны имперскими привычками. Они пока бессознательные, критика их не касалась. Если кратко, россияне с большим аппетитом едят и пьют колониальное. И совсем без аппетита, то есть не едят и не пьют, свое российское национальное.
Россиянин охотно идет завтракать-обедать-ужинать в любую среднеазиатскую едальню. Он будет со вкусом, смакуя и нахваливая, грызть твердую, как подошва кирзового сапога, вяленую конину, есть жаренную на углях баранину, самсу, плов с желтой самаркандской морковью и прочее и прочее. В этом смаковании главный мотив и он же – самый скрытый, по-фрейдистски вытесненный в бессознательное – упоение захватом.
