Кадр из фильма Юрия Озерова «Освобождение».
Мосфильм
Есть два способа снимать войну. Первый – с развевающимися знаменами, громкими речами и рафинированным героизмом. Второй – с грязью, кровью и без каких-либо разжеванных выводов. И способность общества честно рассуждать о самом себе напрямую зависит от того, способно ли оно применять второй метод для описания собственной истории.
В качестве примера можете взять любой российский фильм о событиях Второй мировой войны. Вне зависимости от года выпуска это будет классический эпос: история про битву абсолютного света с не менее абсолютной тьмой. В роли полутонов могут выступать только лишь отдельные персонажи. Скажем, какой-нибудь немец будет сочувственно относиться к русским и фрондировать собственному командованию. Или наоборот – отечественный коллаборационист, который побежит к вермахтовским офицерам менять родину на усиленный паек.
Особенность в том, что мы так долго смотрели такие фильмы, что даже не представляем, что Вторую мировую можно снимать как-то иначе. Хотя на самом деле вполне даже можно.
Вот, например, американский фильм «Ярость» – о танковом экипаже, сражающемся в Европе где-то на закате войны. Чистая грязь – на сапогах, мундирах, в быту и нравах. Вот американский солдат отбирает у мирных немцев продукты для своего взвода. А вот чумазый танкист утаскивает немецкую вдову в подсобку для утех. А вот опытный командир заставляет новобранца собственноручно застрелить немецкого пленного, чтобы заставить юнца избавиться от иллюзий, что войну можно пройти незапятнанным.
Любая война умирает тогда, когда похоронен последний солдат
В российской кинотрадиции представить себе такое кино невозможно. Лубок по образцу «Пёрл-Харбора» возможен – и регулярно выходит в прокат. Но киноязык, показывающий войну через оскотинивание людей, возможен разве что для лент об Афганистане или Чечне. Потому что история главной войны ХХ века для российского зрителя лежит не в плоскости исторического знания, а в логике религиозного культа. Даже Вторую мировую аккуратно дистиллировали до Великой Отечественной, чтобы выкинуть из нее все непритязательные моменты, наподобие раздела Польши. Это самая настоящая гражданская религия – со своим пантеоном святых, великомучеников, апостолов и канонической трактовкой событий. Любое отступление от канона считается ересью и карается инквизицией.
