Процесс над «мы». Как Олимпиада вернула разговоры о коллективной ответственности

Термин «коллективная ответственность», который вошел в обиход в связи с дисквалификацией российских сборных перед Олимпиадой в Рио, опять напомнил о себе – теперь этот принцип применен к паралимпийской сборной России. Про коллективную ответственность у нас говорят сегодня в исключительно негативном смысле – приводя банальный пример про Мариванну, которая «за проступок одного наказывает целый класс». Именно в таком ключе это понятие трактуется официальными СМИ, и это, конечно, намеренно упрощенное понимание. Андрей Бабицкий довольно подробно разбирает понятие «коллективная ответственность», но забывает, что оно тоже состоит из двух сложных понятий, и если уж разбирать, то до костей, а значит, до самого слова «ответственность».

Философ Эммануэль Левинас считал, что люди вообще обречены нести ответственность друг за друга, что ответственность есть нечто «предданное» самому появлению человечества. У нас также видят в этом термине намек на послевоенную Германию – в связи с процессом денацификации, когда и возникло в обиходе понятие «коллективная ответственность», но и это совершенное непонимание реалий. Дело в том, что этот термин отсылает нас не в прошлое, а, напротив, он знак нарождающегося будущего. Мы имеем дело с «новой ответственностью», если можно так сказать, порожденной последними семьюдесятью годами человечества, живущего при ежесекундной угрозе взаимного уничтожения – и в этом контексте ответственность приобретает совершенно другое значение. Главный парадокс этой новой ответственности в том, чтобы сохранить индивидуальную свободу: помнить о «мы», оставаясь при этом в первую очередь «я».

Именно в промежутке между двумя Олимпиадами – сочинской в 2014 году и нынешней в Рио – наши спортивные победы стали «геополитическим фактором»; спортивные состязания в нынешней официальной интерпретации напоминают скорее войну или, по крайней мере, «противостояние двух систем». В том, что мы превратили за два с половиной года любое состязание, спортивное или музыкальное, в вопрос жизни и смерти, в вопрос «выживания страны» – нам некого упрекнуть, кроме самих себя. В этой битве какие-то спортсмены становятся героями фильмов, какие-то переходят на работу в Госдуму – но, в сущности, сам индивидуум, спортсмен, личность как таковая в российском спорте за эти два года куда-то исчез. А вместо него появился такой вот левиафан – «наша олимпийская сборная». Причем она тоже является частью чего-то большого – «страны», «народа», «родины» и других крупных величин. То, что спортивные победы уравнены со стратегическими победами «страны в целом», а наказание спортсменов переживается как национальное унижение; то, что, комментируя любое событие, не только спортивное, вместо имен участников употребляют уже привычно местоимение «мы»: «мы поедем в Рио» или «мы откажется от участия в Олимпиаде», – все это говорит только об одном: об очевидном смещении в психологии, характерном для авторитарного режима. При таком режиме (в предельной форме) не бывает отдельных людей, спортсменов или там артистов, а бывает только «мы». Это «мы» снимает любой зазор между человеком и государством, отменяет любую сложность или случайность – например, существующее хотя бы формально деление общества на «14% и 86%», а также является хорошей возможностью не нести никакой личной ответственности.

Вот пловец Морозов желает всей нашей команде «отомстить» за всех, кто не доехал, и «дойти до Берлина» (да, он так и сказал)

И это «мы» рано или поздно не могло не сложиться в то, что называется «имидж страны» – причем именно там, куда мы и посылали лучи проклятия. Парадокс, но выражение «коллективная ответственность» накликали тоже мы сами. Да, это и есть, как ни смешно, результат пропаганды. Мы ведь сами внушали всему миру, что «мы» – единый коллектив, «один за всех, все как один» – ну вот нас и наказали коллективно, а не индивидуально. Вряд ли кто из руководства мирового спорта так уж хорошо знаком с творчеством Евгения Замятина, но его роман «Мы» (основоположник жанра антиутопии) считается за Западе до сих пор одной из самых известных русских книг ХХ века. И тут все сошлось: наше коллективное предложение миру – воспринимать нас опять в качестве «мы», и последовавшая наконец «коллективная ответственность». Это в своем роде бумеранг, эффект слова. Можно теперь рассказывать, что «у спортсменов все индивидуально» (как в случае с Дарьей Клишиной, которая тренируется в США), этому уже никто не поверит, потому что наше «мы» звучало за два с половиной года гораздо сильнее, чем наше «я».

Но это лишь половина правды.