Андрей Звягинцев. Фото: пресс-служба "Сколково"
В кампусе бизнес-школы СКОЛКОВО прошла встреча SpeakersNights c кинорежиссером, сценаристом, лауреатом Каннского и Венецианского фестивалей Андреем Звягинцевым. Звягинцев отвечал на вопросы аудитории и говорил о судьбе авторского кино в России, изменениях, происходящих в гражданском обществе, и о том, что стоит за его фильмами. Модерировал встречу президент бизнес-школы Андрей Шаронов.
– Мы находимся в бизнес-школе, а для любого, кто затевает бизнес-проект, самое важное – это аудитория, для которой он планирует свой продукт. Он держит это в голове, понимает эту аудиторию и старается либо угодить ее желаниям, либо даже опередить. Думаете ли вы об этом, когда начинаете работать над сценарием, создавать фильм, вырисовывается ли у вас в голове аудитория?
– В бизнес-школе термин «продукт» звучит совершенно естественно, он органичен для этого пространства и для этой сферы деятельности. Я уже лет пятнадцать борюсь с тем, чтобы не произносить это слово в связи с творчеством. Я знаю, что это слово крепко вошло в вокабуляр людей, которые занимаются искусством. «Мы делаем продукт, мы делаем фильм для фестиваля», – для меня это совершенно чуждо. Я не думаю о зрителе вообще. Это последнее, о чем творческий человек должен думать.
Парадокс заключается в том, что именно когда ты не думаешь о конечном пункте, когда твой пункт назначения – это эталонная копия фильма, полученная в лаборатории, с финальными титрами, а дальше ты не знаешь, как ее встретит аудитория, – вот именно тогда ты обслуживаешь население. Искусство – как бы сказать? – оно даже тебе не принадлежит. Единственное мерило, единственный ценз и единственная эталонная мера – это твой собственный вкус, ритм, чувство меры и так далее. Ты делаешь фильм для себя так, как если бы ты и был тот самый зритель. И вот тогда парадоксальным образом ты предельно искренен, ты откровенен, ты прям, ты честен, тогда ты имеешь шанс получить своего зрителя, того самого.
Это случилось со мной еще на первой картине. Когда мы делали «Возвращение», я понял, что я могу сделать фильм, который будет понятен, ясен, доступен всем. Еще одну картину, которая будет абсолютно конвенциональна. У нее не будет странностей, тайн, у нее не будет секретов, в ней не будет вот этого раздражающего «да что же так медленно-то он там, что же он так ходит-то, смотрит долго!». Вот этой скуки не будет, о которой Мандельштам говорит: «Произведение искусства обязательно должно быть скучным». Понимаете, в нем обязательно должен быть этот элемент того самого раздражающего аудиторию, читателя или зрителя, который побуждает в нем новые вибрации. Почему мы раздражаемся? Да потому что мы не привыкли к этому, потому что мы встречаемся с чем-то новым, и это новое должно побудить нас стать шире, больше, я не знаю, выше, глубже.
