Прага, 1968 год. Фото: AP / TASS
Пражская весна, студенческие протесты в Европе и антивоенные в США – все это происходило 50 лет назад и оказало глубокое влияние на политические и культурные проекты Европы, Америки, СССР. Но и восприятие этих событий, и их влияние было разным в разных странах. А сегодня можно говорить и о том, что на их основе возникли разные мифы. В Москве 30 мая-1 июня проходит международная конференция «Уроки 1968», посвященная осмыслению памяти о тех событиях. Мы публикуем переработанный для Republic текст выступления на конференции главного редактора журнала «Контрапункт» Марии Липман.
Год 1968-й был фантастически богат на события и мощные общественные сдвиги. В массовых движениях 68-го легко найти общее. Все они – и Пражская весна, и студенческие бунты в Париже и других европейских городах, и молодежные антивоенные протесты в США – боролись за свободу против косности, все отвергали старый мир и хотели утвердить новый.
Но в действительности для разных групп на первом плане были разные события, и старый мир, который они отвергали, тоже был разным. По прошествии 50 лет кажется более интересным поговорить именно о различиях, а также о том, что сегодня можно считать достижениями 68-го, что осталось по-старому или к старому вернулось, а что, может быть, впоследствии стало причиной новых проблем.
Разные 1968-е
Для советских людей 68-й – это прежде всего «Чехословакия» – даже не вторжение, и не весна, а просто «Чехословакия» и те несколько человек, кто вышел на Красную площадь за нашу и вашу свободу.
Конечно, не для всех советских людей – сегодня то сообщество мы, наверное, назвали бы либералами, но тогда этот термин был не настолько в ходу. Наверное, стоит говорить об «антисоветчиках», о тех, кто «слушал радио». Более привычно обозначить их интеллигенцией, но эти множества – те, кто, замирая сердцем, слушал репортажи иностранных «голосов» о Чехословакии, и интеллигенция – скорее пересекаются, чем совпадают.
Ни за какими сколь угодно бурными событиями во Франции, Германии, Калифорнии или Нью-Йорке не следили с таким напряженным вниманием; ни одно не вызывало и близко таких сильных эмоций – сочувствия, отчаяния, стыда, как «Чехословакия».
Хотя Пражская весна была разгромлена – в Чехословакии после 68-го режим стал еще жестче – и коммунистические режимы существовали еще долго, для тех советских людей, о которых идет речь, и для очень многих в Восточной Европе 1968 год остался символом – правды, свободы, стремления к западным ценностям.
