Фанаты встречают сборную России в Москве. Фото: Gleb Garanich / Reuters
Заклинание этих дней – «не стыдно». Формула, как будто заранее кем-то придуманная на случай поражения в четвертьфинале и теперь на все лады повторяемая в заголовках, комментариях, репортажах – не стыдно, не стыдно, не стыдно. То, что накануне было всеобщей надеждой, за секунды трансформировалось в это «не стыдно», и все, что последовало за поражением российской сборной – это уже, конечно, не о футболе, это об обществе, которое вопреки мифу о своей склонности к крайностям посвятило первые сутки после футбольной неудачи вот этому примирительному заклинанию – нам хотя бы не стыдно.
Футбольные аддикты спорят о Смолове, но это именно история футбола, не более, а в истории российского общества останутся какие-то другие вещи – встреча со сборной на Воробьевых горах, слезы Дзюбы и тот же Смолов, одиноко сидящий в центре поля, когда игра закончилась и все разошлись. Не стыдно, не стыдно. Здесь даже не нужна заезженная цитата из фильма про психбольницу – «я хотя бы попробовал», – это не называется «попробовали», это была большая и красивая драма, оставляющая после себя не досаду, а восхищение.
Таким, вероятно, и должен быть идеальный опыт общенациональной неудачи, когда каждый заранее, по крайней мере, не исключает вероятности печальной развязки и настраивает себя на то, чтобы наполовину пустой стакан считать наполовину полным. Причудливое сочетание заниженных и завышенных ожиданий с самого начала было потенциально взрывоопасным, российское общество умеет и любит переносить коллективные травмы, способные определить его облик и настроение на десятилетия вперед. Государственный культ побед, подлинных или мнимых, делает нацию инфантильной, и в эту субботу болеющая Россия преодолевала в том числе и навязанный инфантилизм отличника, лезущего в петлю после случайной четверки. Оказывается, поражения тоже могут объединять и даже быть источником положительных эмоций – это можно считать самым интересным открытием футбольных недель.
