Цистерны с нефтепродуктами в Омской области. Фото: Алексей Мальгавко / РИА Новости

Цистерны с нефтепродуктами в Омской области. Фото: Алексей Мальгавко / РИА Новости

Одним из характерных симптомов голландской болезни – в российском варианте – является твердое нежелание государства признавать ее хронический характер. Президент Путин много лет подряд говорил о необходимости покончить с нефтяной зависимостью, которая тем временем только усугублялась. Но из самой постановки проблемы следовало, что власть по крайней мере ее признает. И вот весной прошлого года, отчитываясь перед президентом за работу правительства, Дмитрий Медведев отметил «отрадный момент»: основой бюджета- 2016 стали несырьевые – или говоря предметнее, ненефтегазовые – доходы. «Меняется структура экономики», – победно подытожил премьер.

Такое заявление главы кабинета, естественно, вызвало недовольный ропот в экспертном сообществе. Но кому интересно мнение экспертов? Госмедиа и парламент лихо подхватили новую повестку. Согласно ей, мы теперь живем в стране, в которой петроэкономика сдает свои позиции, уступая место обрабатывающей промышленности, сельскому хозяйству и IT. «Совсем недавно было наоборот, – радовался новой структуре бюджета спикер Госдумы Вячеслав Володин. – Все говорили, что мы находимся в зависимости от нефтяной иглы».

Но при всем желании разделить энтузиазм партии и правительства от фундаментальных перемен, не станем себя обманывать: в жилах российской экономики по-прежнему течет нефть. И ее не становится меньше – скорее, наоборот.