"Совет четырёх" на Парижской мирной конференции (слева направо): Дэвид Ллойд Джордж, Витторио Орландо, Жорж Клемансо и Вудро Вильсон.
4 февраля 1919 года советское правительство ответило согласием на призыв Антанты к воюющим в России сторонам сесть за стол переговоров. Появился крохотный шанс перевести Гражданскую войну в режим более или менее мирного сосуществования красных и белых по принципу «одна страна — две системы». О серьезности намерений Москвы говорило согласие признать российские долги Западу, предоставить концессии и умерить пыл пропаганды в Европе. Почему же ничего не вышло?
Что делать с большевизмом?
К началу 1919 года у лидеров Антанты выкристаллизовалось два подхода к российской проблеме: линия Черчилля и линия Ллойд Джорджа. Военный министр Британии Уинстон Черчилль настаивал на скорейшем разгроме Советской России. Помимо той опасности, которую, по его мнению, представляла для цивилизации сама большевистская идеология, он учитывал и геополитические соображения. Не пройдет и 10 лет, говорил Черчилль, как Германия вернет себе былую мощь, и только восстановление дружественной Антанте России предотвратит повторение 1914 года. Если сейчас упустить шанс на победу белых, лояльные западным союзникам люди еще долго не придут к власти в этой стране, и «в мире не будет ни мира, ни победы».
С Черчиллем были солидарны французы. Конечно, заявление о признании большевиками царских долгов произвело в Париже известное впечатление, тем более что за годы Первой мировой Париж сам сильно задолжал Америке… Но французы и слышать не хотели о соглашении с людьми, которые однажды уже подписали Брестский мир с немцами. А если они снова заключат союз с Германией? Все жертвы только что закончившейся войны окажутся напрасными, придется все начинать снова… Нет, большевикам не место на исторической сцене.
У британского премьера Дэвида Ллойд Джорджа не было возражений против свержения большевиков. У него были вопросы по процедуре. Каким образом вы собираетесь этого достичь? В Париже, где лидеры Антанты решали судьбу послевоенной Европы, военные вчерне прикинули план интервенции: получалось, что потребно не менее 400 тысяч штыков. На первый взгляд, цифра была посильной: у союзников столько было на одном Салоникском фронте, ближайшем к Черному морю. Но Ллойд Джордж только усмехался. «Мой дорогой друг, наши солдаты не пойдут в Россию и даже в Берлин: это просто факт», — говорил он французскому премьеру Клемансо. Скоро тот убедился в правоте коллеги: весной 1919 года французская дивизия, высаженная в Одессе, разложилась при первом же соприкосновении с красными частями, а на французских кораблях в Черном море вспыхнуло восстание.
