Вещевой рынок в «Лужниках». Фото: Владимир Родионов / РИА Новости

Вещевой рынок в «Лужниках». Фото: Владимир Родионов / РИА Новости

С завидной регулярностью в российской прессе возобновляются дискуссии о том, в какой момент своего развития СССР или постсоветская Россия «свернули не туда» и почему мы оказались там, где оказались. Такие дискуссии и правда важны, потому что ошибочные оценки возможных альтернатив прошлого – прямой путь к ошибочному выбору альтернатив в будущем.

На мой взгляд, большинство участников подобных дискуссий, во-первых, упорно игнорируют тот факт, что реальная палитра вариантов развития страны была гораздо разнообразнее черно-белой дихотомии между демократической и экономически благополучной жизнью в дружной семье развитых стран и авторитарным экономическим застоем изоляционистского сегодня. Причем разнообразнее преимущественно за счет гораздо более катастрофических вариантов, нежели тот, в котором мы живем. Во-вторых, мы концентрируемся на ярких политических событиях вроде ГКЧП или расстрела парламента в 1993 году, чье содержательное значение для развития страны было во многих аспектах гораздо меньшим, чем кажется на первый взгляд.

Прежде чем рассуждать о том, как выглядели содержательные развилки последних 30 лет и на какой из них мы «свернули не туда», необходимо сказать о реальных ограничениях, в рамках которых страна развивалась бы в любом случае. Где у нас не было выбора?

От плана к рынку

Из почти 20 стран, существовавших в 1970-е в условиях планового хозяйства, все вынуждены были в большей или меньшей мере его реформировать. Даже Северная Корея и Куба внедрили в свою экономическую модель довольно много рыночных элементов. Единственная страна, которая предприняла заметное движение в обратную сторону, – Венесуэла – наглядно демонстрирует пагубность подобной стратегии.

Можно довольно уверенно утверждать, что переход CCCР или его составных частей от плановой экономики к рыночной с увеличением роли частной собственности был предопределен. Этот переход мог быть более или менее резким и глубоким (в диапазоне от Эстонии, где была осуществлена радикальная трансформация, до Белоруссии и Узбекистана, где большая часть экономики сохраняется в государственной собственности), но движение в этом направлении было неизбежно при любом правительстве и территориальном составе страны.