Аркадий Бабченко в эфире телеканала "Прямий". Фото: youtube.com
Киевские события 2013–14 года украинская официальная историография называет революцией достоинства, российская – переворотом и захватом власти; каждый сам волен решать, какое из этих определений более адекватно описывает случившееся пять лет назад на Украине, но что бесспорно – именно нашему, «российскому русскому» политическому языку не хватает специального термина, который бы обозначал то, что случилось той зимой у нас, а это ведь тоже была революция – вся прежняя внутренняя политика оказалась отменена, политические пространства России и Украины объединились сначала медийно, а потом уже и по-настоящему. Что происходило в российской политике в 2014 году? Присоединение Крыма, «русская весна» в восточных областях Украины, Стрелков в Славянске, Дом профсоюзов в Одессе, Мариуполь, малайзийский «боинг», котлы и могилы псковских десантников – московских политических новостей на таком фоне не существовало в принципе. О чем (кроме Украины) говорили тогда в Госдуме? Какие были громкие отставки или назначения? О чем спрашивали Путина на «прямой линии»? Что, в конце концов, хотел тогда запретить депутат Милонов? Ничего не осталось, все погребено под украинскими делами.
На каком-то из последних витков предвыборной кампании этой весной штаб Петра Порошенко развесил по всей стране, а потом быстро убрал, признав неудачным рекламным ходом, плакаты, на которых нынешний украинский президент стоит лицом к лицу со своим главным оппонентом – не Владимиром Зеленским, а Владимиром Путиным. Это, конечно, чрезмерная манипуляция, которую, как у нас примерно с того же 2014 года принято, сразу высмеяли в сети, а потом еще прокомментировал Песков, но вообще-то Порошенко всего лишь довольно робко повторил то же, что сделал Кремль пять лет назад, заменив внутреннюю политику внешней. Популярные в то время маркетинговые трюки провинциальных коммерсантов («В нашу чебуречную вход Бараку Обаме запрещен») – это было совсем не так смешно, как могло показаться. Российскому обществу в считанные месяцы навязали тогда новую политическую модель, в которой оппонировать власти можно только извне.
