Здание парламента Молдавии в центре Кишинева. Фото: Gleb Garanich / Reuters
В книге «Умные города. Большие данные, гражданские хакеры и поиски новой утопии» (выходит в «Издательстве Института Гайдара») американский урбанист Энтони Таунсенд предлагает собственный взгляд на эволюцию современных городов и ее связь с технологиями. Книг подобного рода в последние годы выходит все больше, но эта, пожалуй, примечательна авторским вниманием не только к развитым странам и крупным мегаполисам. В главе «Беднота» Таунсенд пытается осмыслить цифровой опыт и перспективы Молдовы, одного из наименее благополучных государств в Европе.
В Кишиневе было жарко. В августе 2010 года сильнейшая за целое поколение жара накрыла восток Европы. Воздух был полон дыма от пожаров по всей России, где от высоких температур умерли тысячи людей. Но в столице Молдовы самой острой проблемой была экономика.
Молдова, эта крохотная часть бывшего СССР, спрятана среди холмов без выхода к морю, между Румынией и Украиной. Бывшая когда-то для могучей России своего рода Флоридой, желанным местом заслуженного отдыха аппаратчиков Коммунистической партии, Молдова стала беднейшей страной в Европе. После распада СССР в 1991 году его бывшие республики, такие как Эстония, провели реформы по западному образцу и стали процветать. Молдове, однако, так и не удалось избавиться от коммунистического влияния. После некоторого увлечения демократическими реформами в 1990-е, в 2001 году партия снова получила голоса и вернулась к власти. В следующее десятилетие экономика схлопнулась, и четверть населения работоспособного возраста уехала за границу в поисках работы. Двадцать лет назад Молдова была богаче Румынии, с которой ее роднят язык и культура. К 2010 году, когда я побывал там, ВВП на душу населения в стране составлял всего четверть от показателя ее бурно росшего соседа.
Прошлой весной страна подошла к переломной точке. После того как коммунисты с минимальным отрывом выиграли выборы в апреле 2009 года при подозрительно высокой явке избирателей, гнев вылился в массовые беспорядки. После «SMS-революции», произошедшей в соседней Украине несколькими годами ранее, при активном участии занимавшейся собственными расследованиями журналистки Натальи Морарь и горстки знатоков социальных медиа в Молдове свершилась «Twitter-революция». Протестующие жгли костры и проводили яростные демонстрации в центре города. В июне парламент, не имея возможности выбрать президента, был распущен. На последовавших досрочных выборах с небольшим перевесом победила коалиция антикоммунистических партий. Уже через несколько месяцев они обратились к Западу за содействием в проведении реформ и оживлении экономики. Я был там по приглашению Всемирного банка с заданием помочь новому правительству запустить проект «Электронного преобразования» (е-Transformation), призванный привлечь умные технологии к модернизации архаичной бюрократической системы в стране. Своим восстанием, пламя которого раздувалось социальными медиа, молдаване уже запустили собственную цифровую трансформацию. Наша задача заключалась лишь в том, чтобы расчистить для нее путь.
Я не ожидал ничего особенного от Молдовы, лишенной инвестиций и талантов, поскольку и у того и у другого имелись более привлекательные перспективы в других местах. Всемирный банк также не производил на меня большого впечатления. После десятилетий попыток замедлить рост городов инвестициями в сельскую инфраструктуру он с запозданием обратился к проблемам новой городской реальности на планете. Для моего уха, привыкшего к модным, с недостающими гласными, названиям таких стартапов, как Flickr и Tumblr, е-Transformation звучала как нечто из 1980-х. Но когда я узнал о том, что Роберт Зеллик, президент банка, собирается в Молдову, чтобы лично открыть этот проект, я насторожился.
