Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган. Фото: kremlin.ru
Отношения Москвы и Анкары вновь подвергаются испытаниям – возможно, самым серьезным после уничтожения самолета российских ВКС в 2015 году. Рост потерь турецкой армии в сирийской провинции Идлиб из-за обстрелов армии Асада и ответные удары (Реджеп Эрдоган обещал объявить сегодня новые меры против Дамаска, который «заплатит высокую цену» за гибель турецких военных) показывают пределы российского контроля над ситуацией и возможностей двустороннего взаимодействия.
За время военной кампании сложился устойчивый миф о том, что Москва легко находит рычаги давления на вовлеченных в ближневосточный конфликт игроков и умеет балансировать между их интересами. Это представление бытовало и по поводу взаимодействия с пусть и своеобразным, но членом НАТО Турцией, которая наряду с Ираном является партнером России по «астанинскому» формату сирийского урегулирования. Однако гибель кадровых турецких военных сначала 3 февраля, а потом 10 февраля закономерно обнажила кризис тактического партнерства и продемонстрировала, что для Анкары договоренности с Россией ничуть не лучше, чем с США. А все «скачки» вокруг ЗРС С-400 нужны были туркам для решения сугубо прагматичных задач: создания независимой ПВО и ослабления проекта курдской государственности, поддерживаемой Вашингтоном.
Президенты Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган, которые, казалось бы, личными договоренностями могут урегулировать и сгладить любые противоречия, пока не спешат встречаться и ограничиваются телефонными переговорами. А военный кризис, который перерос во взаимные прямые обстрелы турецких и сирийских военных, странным образом поручено «разруливать» не российским военным, а дипломатической делегации.
