Максим "Тесак" Марцинкевич во время рассмотрения вопроса о продлении ареста в Кунцевском суде. Фото Антон Новодережкин / ТАСС
16 сентября самой взрывной новостью, перекрывшей даже такие события, как отравление Навального, визит Лукашенко на поклон к Путину и многотысячные митинги оппозиции в Беларуси, стало сообщение о смерти в СИЗО Максима Марцинкевича, также известного по кличке Тесак. Его тело было обнаружено в одиночной камере следственного изолятора №3 в Челябинске. По официальной версии, Марцинкевич покончил с собой. До выхода на свободу ему оставалось меньше года.
Как я близко познакомилась с Тесаком
В 2006–2007 годах, когда оппозиция была респектабельной и собиралась в основном в клубах, а не на улицах, большим успехом у москвичей пользовались политические «ДА-дебаты», организованные молодежным движением «ДА!» («Демократическая альтернатива»). Вел их молодой, но уже набирающий популярность политик из партии «Яблоко» Алексей Навальный. В зале модного тогда клуба «Билингва», где преимущественно проходили дебаты, простите за невольный каламбур, яблоку негде было упасть. Не то что сесть, бывало даже встать было негде.
Я старалась не пропускать эти мероприятия, потому что это было действительно нечто оригинальное, интересное, я бы даже сказала, уникальное, а еще потому, что почти после каждых дебатов я писала репортаж про них или для какого-нибудь сайта, или для собственного блога.
11-е по счету дебаты проходили 28 февраля 2007 года между журналистом «Новой газеты» и «Эха Москвы» Юлией Латыниной и популярным блогером Максимом Кононенко, более известным по юзернейму Мистер Паркер.
Я немного опоздала к началу. Все сидячие места уже были заняты, не только в основном зале, но и на галерке под потолком. С трудом мне удалось протиснуться в середину зала, где я оказалась плотно прижата спиной к животу какого-то высокого и полного мужчины. Стоять в таком положении было очень неудобно, минут через 15–20 у меня затекло буквально все, поэтому я стала искать глазами по периметру зала – вдруг где-то освободится место. И, действительно, за столиком у стены, под галеркой, появилось свободное место рядом с моей знакомой, пиарщицей из партии Богданова Катей Винокуровой. Я перехватила ее взгляд и кивнула на пустой стул, Катя закивала в ответ, приглашая меня сесть рядом. Отлепившись от живота стоящего за мной мужчины, я с еще большим трудом, чем раньше, протиснулась к спасительному стулу рядом с Катей. Стул действительно оказался спасительным, в прямом смысле слова, и поняла я это буквально минут через 5 после того, как села на него.
В относительной тишине дебатов, где слышны были только голоса со сцены – ведущего и дебатирующих – вдруг раздался оглушающий, сотрясающий стены рев: «ЗИГ-ХАЙЛЬ! ЗИГ-ХАЙЛЬ! ЗИГ-ХАЙЛЬ!». В первый миг у меня потемнело в глазах, потом я увидела, что это кричат какие-то мужчины со вскинутыми в фашистском приветствии руками. Их было много и они были повсюду – в зале, на галерке – и кричали так, что звенело в голове. Потом лидер этих фашиствующих молодчиков начал «дискутировать» со стоящим на сцене Навальным; дискуссия свелась к оскорблениям в адрес Латыниной, требованиям «убивать негров, таджиков и либералов» и попытке Навального защитить гостью и успокоить бесчинствующего громилу.
