Высокие отношения: герои романа Чернышевского "Что делать?" Вера Павловна и ее супруг Лопухов "учредили в семье новые порядки: рук не целовать и спать в разных комнатах"
Иллюстрация: Владимир Минаев, 1965, Wikimedia Commons
Коллективная монография «Сметая запреты. Oчерки русской сексуальной культуры XI–XX веков» – одна из первых книг в новой серии «Гендерные исследования», запущенной издательством Новое литературное обозрение в 2020 году. Авторы книги – Анна Белова, Наталья Мицюк и Наталья Пушкарева, историки и антропологи, члены Российской ассоциации исследователей женской истории (РАИЖИ).
Согласно издательской аннотации, главный сюжет коллективной монографии – «эволюция представлений о женской сексуальности в России». Впрочем, в главе «Мы не удовлетворены, потому что мы идеалисты…», отрывок из который мы публикуем с любезного разрешения издательства, рассматривается более широкая тема: автор главы Наталья Пушкарева показывает, насколько странным, болезненным, почти патологическим было представление о сексуальной стороне жизни у вождей российской революционно-демократической интеллигенции XIX века – Белинского, Чернышевского, Добролюбова и других писателей-разночинцев. По мысли автора,
социально-политический и нравственный максимализм русской демократической мысли обернулся воинствующим неприятием эмоциональных, бытовых, психофизиологических реалий, из которых, в сущности, складывается нормальная человеческая жизнь.
Спасибо, важная и интересная тема.
.
Однако, вывод о том, что в основе борьбы русских интеллигентов с сексуальностью лежат навязанные православием ограничения, на мой взгляд, не совсем верен. В основе этой борьбы, как следует хотя бы из приведённых отрывков, лежит невозможность удовлетворить возникающие «низменные» желания с женщиной — не с любой женщиной, а именно с той, с которой можно было бы «делить свои мысли до такой степени, чтобы с нею было возможно вместе читать и обсуждать новые произведения». Проститутки этому критерию по понятной причине не соответствовали, поэтому удовлетворить данные желания в полной мере не могли. А те женщины, с которыми можно было бы, как они думали, потенциально «делить мысли», смотрели на них «иронично и свысока», и близко к себе не подпуская. Разумеется, невозможность удовлетворить желание приводит к «тяжелейшему психологическому стрессу» и принципиальный отказ от этого желания ввиду отсутствия других выходов выглядит вполне себе закономерным решением проблемы.
.
В этой связи некорректно возлагать на этих русских интеллигентов вину за крен русского мировоззрения в сторону неприятия «чувственности» и эротизма, полностью вычеркивая из этой схемы женщин. У самих интеллигентов с сексуальностью и раскрепощённостью (хотя бы в мыслях), судя по их текстам, все было в полном порядке. Однако, общество, несомненно, ведомое консервативными православными догмами (в этом широком смысле они играют ключевую роль), было не способно их удовлетворить — то есть, оно само по себе уже кренилось в сторону табуирования сексуального. Сексуально раскрепощённых и одновременно достаточно интеллигентных женщин в этом обществе было, судя по всему, крайне мало — на всех страждущих их попросту не хватало.
.
Как ни странно, за 200 с лишим лет ситуация в России почти не изменилась. Такие женщины по-прежнему в дефиците и разлетаются как горячие пирожки (прошу простить за это объективирующее сравнение — в данном случае это исключительно фигура речи). В этом свете готов все же согласиться с той мыслью, что выбранная русскими интеллигентами 19 века тактика «отречения от секса» была неоптимальной. Было бы куда более эффективно вместо этого уже тогда запустить в России (и/или поддержать) феминизм — реформу общества в сторону равного доступа женщин ко всем спектрам интеллектуальной и любой другой деятельности, освобождение их от единоличной обязанности воспитания детей, ведения домашнего хозяйства и т.п., ну и, конечно, борьбу с ханжеством. Все это способствовало бы увеличению количества женщин, с которыми можно не только «детей делать», но и «мысли делить». Глядишь, сейчас жили бы уже совсем в другом обществе. Но ещё раз повторю, нельзя ставить это в вину одним лишь интеллигентам — в условиях тогдашней России у них объективно было мало шансов на успех подобного предприятия.
.
Сейчас шансов на успех значительно больше и эти реформы по-прежнему необходимо проводить. Нужна сексуальная революция, нужен пересмотр традиционных ролей. Впрочем, текущая политическая обстановка с господствующим неофеодализмом и возрождающимся засилием православных догм делает эту задачу трудно осуществимой. И те представители современного феминизма, которые слишком рьяно протестуют против любой объективации женщины, осуждая все «чувственное» (телесное, животное), что имеется в человеке как биологическом виде, пытаясь ввести цензуру и монополизировать право на секс, тоже сексуальной революции совсем не способствуют.
С одной стороны, снижение пассионарности русского этноса. С другой - возвратные волны темноты и ханжества. Они, похоже, связаны. Как разорвать эту связку? Не так: надо ли ее разрывать?)
Тема очень интересная, и Наталья хорошо ее преподнесла. Об эросе стали писать в период до и после перестройки. Сначала у меня в библиотеке появились философские книги: Н. Бердяев "Эрос и личность: Философия пола и любви" (1989 год), Сборник "Русский эрос или философия любви в России"(1991) и Г. Гачев "Русский эрос" (1994), а потом и целая серия книг "Фаллософическе памятники" с произведениями эротического содержания и ненормативной лексикой, написанными классиками и другими авторами XIX века.
К сожалению, сегодня под видом заветов предков и чувств верующих к нам возвращается советское ханжество.
Активная читательница русской литературы в детстве и в подростковом возрасте я делала очень странные фантастические выводы об интимной стороне жизни...
отлично! побольше бы таких тем (и публикаций)
Чертовски интересная тема, спасибо.
Интересная статья, с этой точки зрения творчество народников редко рассматривали. Подавленная сексуальность, основную роль в культивировании которой играло православие, являлась источником зажатости и даже агрессивного неприятия сферы физиологического в любви.