Россия – уродливое детище Беловежского договора

Калининградская область с северо-востока ограничена рекой Неман. Левый берег Немана – российский, правый – литовский, то есть на правом берегу уже Евросоюз. Неман был пограничной рекой задолго до образования Калининградской области. Россию и Европу он разделяет с XVIII века. В 1807 году российский и французский императоры заключили мир, который называется Тильзитским, но в действительности был подписан не в немецком городе Тильзите, а в нейтральных водах – на плоту на Немане. Неман так же тек между Россией и Европой и двести лет назад, но стоит уточнить: российским берегом был тогда правый, а европейским (в те времена германским) – левый. И если не знать подробностей (Потсдамская конференция, передача части Восточной Пруссии Советскому Союзу, потом независимость Литвы и распад СССР), можно, наверное, сойти с ума, потому что так ведь не бывает, чтобы два берега реки поменялись местами. Это как если бы Франция переехала на Британские острова, и наоборот, – можно такое себе представить.

Географическая карта современной России – это огромная головоломка. Нужно написать книги, чтобы объяснить, почему бывший Урянхайский край, на который до сих пор претендует, между прочим, Тайвань, – это Россия, древняя столица Российского государства Киев – не Россия, а без пяти минут столица ассоциированного с Евросоюзом государства; или почему бывший Кенигсберг – Россия, а южносибирский бывший Верный – заграница; или почему столица странного инстаграм-халифата Грозный – Россия, а город русской славы Севастополь – нет.

Вячеслав Молотов в своей известной речи называл Польшу «уродливым детищем Версальского договора», – страшно представить, как назвал бы он Россию, если бы дожил до нынешних ее границ. В том виде, в каком она изображается на картах теперь, Россия не существовала никогда. С Тувой и Чечней, но без Украины и Северного Казахстана – это как США с Техасом, Гавайями и Аляской, но без Алабамы и Западной Виргинии. Российская граница в нынешнем виде – идеальный материал для споров и фантазий на тему «что было бы, если». Возможно, вести такие споры скоро станет опасно – судя по реакции государственных СМИ, предлагаемый коммунистами законопроект об уголовной ответственности за «словесные призывы к расчленению единой и неделимой России» вполне может быть принят, тем более что пауза в экстравагантной законотворческой деятельности нынешней Госдумы явно затянулась, давно они не принимали ничего сенсационного, тому же «закону Димы Яковлева» скоро исполнится год.

Если Госдума примет запрет на разговоры о территориальном будущем России, это вызовет, конечно, возмущение примерно у тех же людей, которые возмущались по поводу предыдущих законов. Эти люди найдут множество аргументов, будут говорить, что запрет на обсуждение территориальной темы парализует целые гуманитарные отрасли – невозможно будет заниматься политологическими и социологическими исследованиями, невозможно будет делать геополитические прогнозы, невозможно будет говорить и писать на многие темы, в том числе вечно больную и вечно актуальную северокавказскую. Обязательно случится сколько-нибудь курьезных эпизодов – начнут, например, преследовать изобретателей «сибирского языка» или ветеранов «Уральской республики», и в их поддержку будут проводиться остроумные акции протеста и собираться подписи под открытыми письмами.

И, как всякая реакция на государственный троллинг (на сайте «Лепрозорий» или в Твиттере это слово давно стало дурным тоном, зато оно превратилось в устойчивый политологический термин в самом деле, как еще описать деятельность нынешней Госдумы?), будущие акции протеста и открытые письма будут до обидного неточны. «Вы перестали пить коньяк по утрам?» – спрашивает власть у креативного класса, и креативный класс возмущенно отвечает: «Мы?! Да никогда! Мы никогда не перестанем пить коньяк по утрам!» Дело ведь не в том, что призывать к распаду России хорошо, и даже не в том, что призывать к распаду России плохо. Важнее то, что любые попытки законодательно регулировать гуманитарную сферу не только отвратительны, но и лицемерны. Любой запрет на конкретные слова обойти проще простого – я легко представляю себе самый радикальный текст о распаде России, в котором вообще не будет слова «Россия», это-то как раз не проблема; сам могу на спор написать статью о неизбежном распаде Мордора, и судитесь со мной на здоровье. Настоящий, исправно работающий запрет на слова не обеспечит ни один закон. Такой запрет под силу только мощному цензурному ведомству наподобие советского Главлита, который в ручном режиме станет, что называется, по беспределу запрещать любые намеки на любую скользкую тему, будь то национальность преступника, поведение Красной армии во Второй мировой войне, пропаганда гомосексуализма или, если это так важно, возможные будущие границы России. Если в современной России действительно есть сторонники тотальной цензуры (исключать этого нельзя, наверняка они есть) – пусть говорят об этом прямо, не прячась за Альбац и за пародийные цитаты из «ВКонтакте». Хотите цензуры – вводите ее, лучше сразу, чем вот так, по одному закону на каждую тему. Впрочем, распад России от этого станет еще более вероятным – если страна держится только на словах и на символах разной степени сакральности (см. опыт конкурса символов России), для ее разрушения когда-нибудь и в самом деле окажется достаточно одного только слова, и кто-нибудь это слово найдет и произнесет.