Война приучает к исчезновению события. И дело тут, конечно, не только в государственной атаке на свободные СМИ в России. Источников хватает. Сиди, читай, сличай. Просто в условиях конфликта даже то, что кажется безусловным, последним, настоящим документом, – видеозапись, например, или рассказ очевидца, – перестает документом быть. Одни и те же записи, одни и те же рассказы могут использоваться в качестве доказательств противоположных утверждений. Плюс – поправка на вероятность вранья, сознательного и продуманного либо случайного.
Когда еще только появились в сети «Сводки от Стрелкова Игоря Ивановича», я с интересом изучал реляции о невероятных успехах боголюбивого его воинства под городом Славянском. Нет, никакой правды я там не искал, мне просто было интересно, как быстро количество врагов, истребленных Игорем Ивановичем, превысит общее количество жителей Украины. Не помню, на какой тысяче погибших карателей я сломался, но сломался. Надоело вести подсчеты.
Следить за бравыми украинскими блогерами, рапортующими об уничтожении десантников, спецназовцев, морских пехотинцев и подземных кавалеристов из России, и вовсе было незачем. Там супостаты гибли дивизиями, по три в день, а то и по пять.
Как ни странно, в условиях исчезновения события мы все равно научились кое-что узнавать. Примерно представляем себе историю «русской весны», устройство «народных республик». Даже главарей отдельных шаек знаем в лицо и по позывным. Понимаем, что есть там и профессиональные российские «отпускники» и военторговская гуманитарная помощь. Составляем списки журналистов, которым можно верить. У каждого, понятно, список свой. Ну и, главное, оно же страшное: есть подтвержденные международными организациями цифры жертв среди мирного населения.
Вот жертвы – несомненная реальность. Остальное, за исключением откровенного вранья по краям, – и не важно, распятые это мальчики или уничтоженные дивизии путинской чеченской русни, – только смутный контур. С тем и приходится жить.
Зато обостряется навык, и без того у всех бывших советских людей врожденный. Особая герменевтика, искусство истолкования пропаганды. Все ведь здравомыслящие люди понимают, что кисельный язык российского телевизора описывает не реальность. Вернее, совсем не ту реальность, под описание которой он более или менее умело маскируется. За экраном прячется реальность кремлевских намерений и планов, о них мы и учимся судить по оговоркам пропагандистов.
Кто там у них сегодня? Каратели, силовики или опять каратели? Самопровозглашенные народные республики, просто народные республики или даже «территории Донецкой или Луганской областей»? Киевский режим, кровавая хунта или президент Украины? Все это – материал для анализа, исходя из которого можно делать выводы о том, что именно в головах у российских властителей, как они собираются реагировать на новые вызовы, как видят дальнейшее развитие ситуации и на что готовы пойти, чтобы своего добиться.
В условиях тотальной информационной закрытости российской власти это, кстати, едва ли не единственный способ составить хоть какое-то представление о ее намерениях.
Но еще это сильное и психологически важное допущение. Наблюдатель за пропагандистами предполагает, что они и сами не верят в собственные речи, преследуя какие-то внятно сформулированные цели. Утешающий такой рациональный цинизм. Почему утешающий? Ну, просто если пропагандисты и, главное, те, кто формулирует задачи для пропагандистов, действуют цинично и рационально, значит, у нас есть шанс на выживание здесь. Если они рациональны, значит, понимают на самом деле, что Гитлер умер некоторое время назад, что цель остального мира не в том, чтобы плевать России в сбитень, значит, у них на уме сложный торг за какие-то важные для них вещи, а вовсе не желание добиться полной изоляции страны с большой войной в перспективе.
Вот так, даже сознавая общую кошмарность происходящего, и латаешь дырки в картине мира, но тут вдруг происходит нечто выворачивающее мир наизнанку.
В воскресенье я смотрел, как и еще несколько миллионов сограждан во всех уголках необъятной, «еженедельные информационно-аналитические программы». Кто, может, по любви, я же по долгу службы, не суть. Из одной (кажется, от Киселева, но утверждать не берусь, они ведь все одинаковые) узнал, что в Мариуполе видели человека в камуфляже, который по-английски попросил оператора не показывать его лицо. Из чего корреспондент киселевский сделал вывод, будто на стороне карателей (каратели сейчас в очередной раз выбили из телевизора силовиков) сражаются иностранные наемники.
Потом (допустим, у Соловьева, но утверждать не берусь и так далее) говорили уже, что и Донецкий аэропорт защищали иностранные наемники, а наивным украинцам врали про подвиги киборгов.
Само по себе событие, как водится, в серой зоне. Может, были там иностранцы, а может, и нет. Демонстрируют ведь нам те же «Вести» с гордостью то негра-нацбола, то бразильского добровольца, а то и целый взвод французов в рядах «армии ДНР». Отчего бы и на другой стороне приезжим не оказаться?
Но смотрел эти однообразные передачи, как выяснилось, не только я. И не только миллионы обычных, мне подобных сограждан. Сам Владимир Владимирович Путин тоже смотрел. Я досмотрел и сделал привычные выводы о новых стратегиях Кремля, а он, то есть Кремль, собственно говоря, как впечатлительная пенсионерка, хлопнул себя по бедрам и побежал соседям рассказывать, какие теперь ужасы по телевизору показывают. Добежал аж до Питера, где на следующий день и сообщил студентам про легион НАТО. «По сути, это уже не армия, это иностранный легион, в данном случае иностранный натовский легион, который, конечно, не преследует целей национальных интересов Украины. Там совсем другие цели, и связаны они с достижением геополитических целей сдерживания России, что абсолютно не совпадает с национальными интересами украинского народа».
Лояльный национальному лидеру человек имел бы, наверное, полное право спросить, отчего же национальный лидер войска по тревоге не поднял, если НАТО уже нам войну объявило (мы-то по официальной версии ни с кем не воюем и только гумконвои успеваем гречкой нагружать). Но я к национальному лидеру отношусь не без простительного скепсиса, а чужая душа потемки, так что не будем гадать, что там у лояльного человека в голове.
Печальнее, что у национального лидера в голове – банальнейшая киселевщина, и он, самый главный теоретически из тех, кому мы, отслеживая оговорки пропагандистов, приписываем рациональные мотивы, ничем не отличается от старушки у подъезда, которая пересказывает товаркам свежую порцию новостей о зверствах украинских фашистов. И можно предполагать, что остальные, рангом поменьше, тоже сами себя загипнотизировали. Уверовали в реальность собственной пропаганды. Нет, ну если уж главный...
А все пусть циничные, но прагматические соображения, которые мы прозреваем за их речами и действиями, – только наш способ себя успокоить, не больше. Реальность телевизора и есть единственная настоящая реальность для тех, кто вершит наши судьбы. Другие кончились.
Путин смотрит телевизор, а в телевизоре тоже Путин.
Гитлер жив, мир только о том и мечтает, как бы плюнуть в наш ароматный сбитень, но броня крепка, и далее по тексту популярной песни.
