Листьев Владислав © Николай Малышев / ИТАР-ТАСС
Листьев © Николай Малышев / ИТАР-ТАСС
– Когда было это интервью?
– Честно говоря, я не хочу этого говорить, потому что это совершенно не важно, – мне кажется удивительным, насколько это не важно. Могу сказать, что это было не вчера и не позавчера. Не изменилось абсолютно ничего, так что называть сейчас дату – это потом еще долго объяснять, почему столько времени ждал. Но я могу, в принципе, объяснить, – потому что я нигде не мог это интервью опубликовать. Я пытался, и тому есть масса свидетелей.
– А где пытались?
– Не скажу.
– Хотя бы сколько изданий обошли?
– Я не обошел, я работал в разных изданиях. В трех точно.
– То есть это были те издания, где вы работали?
– Не везде штатно. Но я не хотел бы, чтобы вы гадали. Я люблю этих людей, и я понимаю, что это бизнес. Это я такой рас***дяй, а люди действительно не хотят ссориться с «Первым каналом» и с Эрнстом, и не просто ссориться, а судиться. Их же можно понять. И мне совершенно не хотелось бы их выставлять в каком-то там неприглядном свете.
– Тина Канделаки пишет, что поговорила с Ларисой Крымовой (глава Дирекции общественных связей «Первого канала». – Slon) и та ей сказала, что интервью пятилетней давности. Можете это подтвердить?
– Близко к тому.
– И она же пишет, со слов Крымовой, что оно было прервано через 20 минут после начала.
– Нет, это неправда, это полная чушь. Удивительно, зачем люди так откровенно лгут, если у меня на руках диктофонная запись. Более того, она скопирована на несколько компьютеров моих друзей, я же не дурак. Это просто смешно. Нет, оно не было прервано через 20 минут, оно шло порядка трех часов, и все эти три часа есть на диктофоне.
– Как вам удалось договориться с Эрнстом об интервью?
– Это не я договаривался, договаривались люди, которые тогда мне интервью заказывали. Опять же, я не хотел бы сейчас фамилии называть.
– Если вы знаете, зачем вы меня спрашиваете?
– Чтобы подтвердить или опровергнуть слухи.
– «Сноб» разослал пресс-релиз, где говорятся, что сейчас они уточняют принадлежность этого интервью Rolling Stone. То есть они не знали, что интервью было для другого издания?
– «Сноб» вообще ничего не знал. Я с утра просто взял и опубликовал его в своем блоге – у меня есть блог на «Снобе».
– Эти вопросы вам надо задавать другим людям. Я вам могу сказать только одно: для меня эта история не журналистская. Поэтому про редакции, этические тонкости я ничего не знаю. У меня было интервью, которое имеет общественную значимость, и чем дальше, тем больше. В самом начале я не хотел его публиковать, видимо, потому, что не был достаточно осознанным гражданином. После декабря 2011 года начали публиковать прослушки, наезжать на моих друзей. Сейчас мои друзья многие сидят, я пытаюсь всячески рассказывать о том, что происходит в стране, везде, где только могу. Могу, к сожалению, мало где. Слава богу, есть возможность сделать это на «Снобе». Вот, опубликовал сегодня. Я понимаю, начнут сейчас говорить, что кто-то эту статью заказал, а мне заплатили какие-то немыслимые деньги. Этого не избежать.
– Единственная причина, почему именно сейчас опубликовали, – накопилось недовольство?
– Накопилось недовольство, и, еще раз говорю, я долго с этим интервью тыркался. Последняя попытка, не буду говорить где, была буквально две недели назад.
– То есть много людей от вас знали содержание интервью и слышали фамилию Лисовского в этом контексте?
– Фамилию Лисовского не все слышали, а про само интервью знали, да. Ну, я рассказывал друзьям. Но тут немножко некорректно: я не могу сказать, что заказчиком убийства Листьева был Лисовский. Все, что я могу сказать, – что его назвал заказчиком в разговоре со мной Константин Эрнст и что при этом разговоре были свидетели. Естественно, если этим займется Генпрокуратура, возможно, и я окажусь заказчиком убийства Листьева, который таким вот хитрым образом переводил стрелки. Дальше не я должен заниматься этими вещами. Мне просто кажется чудовищным, что гендиректор главного национального телеканала уверенно говорит такие вещи в частном разговоре и при этом никаким образом в течение многих лет публично этого не заявляет, не пытается при своих связях как-то инициировать, может быть, какое-то расследование. Это просто чудовищно, это говорит о том, в какой стране мы с вами живем: один из предполагаемых заказчиков убийства сидит в Совете Федерации и прекрасно себя чувствует.
– На что вы сейчас рассчитываете? Что будут проверки в отношении Лисовского?
– Я ни на что не рассчитываю, я крайний пессимист. Просто у меня была какая-то возможность рассказать еще большему количеству людей о том, что происходит. Другой возможности как-то влиять на ситуацию в стране, где нет ни выборов, ничего, у меня нет. Но я прекрасно знаю, что реакция 80 процентов людей будет такой: мне заплатили, Эрнста заказали какие-нибудь конкуренты, это спланированная акция по дискредитации Лисовского, – очень много чего можно придумать.
– Вы написали, что, скорее всего, будет суд. Кто с кем будет судиться, от кого вы ждете исков?
– Я не знаю. Я не то чтобы жду, но, наверно, кто-нибудь подаст.
– Эрнст или Лисовский?
– Надо у них спрашивать. Может, Эрнст. Может, Лисовский. Может, «Первый канал». Может, Совет Федерации.
– Лисовский назвал интервью глупостью, Эрнст – провокацией. Вы можете точно сказать, что эти слова про Лисовского Эрнст произносил?
– На сто процентов! Я давно так ответственно не подходил к расшифровке интервью и вообще к словам. Сто процентов.
– Вы пишете в Facebook, что вам приносят корзины с розами. Что происходит?
– Мне только что принесли под дверь гигантскую корзину белых роз. Я, честно говоря, теряюсь: у меня нет таких богатых поклонниц. И человек, который их принес, вообще не мог сказать, откуда он, из какой фирмы. Естественно, мы ему не открыли, он оставил корзину под дверью. Сейчас я буду вызывать полицию, чтобы просто проверить, что в ней. Может, я, конечно, дую на воду, но трогать не хочется. Мне таких подарков до сегодняшнего дня никто не делал.
– А чем окончилась история с явкой с повинной?
– Это вопрос не ко мне, надо обращаться в СК, а у меня нет желания туда звонить.
– То есть ответа вы не получили?
– Я не интересовался ответом. Я понимаю, что вы задаете вопросы как журналист, но вы же понимаете, зачем я написал это, о чем тогда говорить? Я пытаюсь привлечь хоть какое-то внимание к чему бы то ни было. Люди совершенно аморфны и пох**стичны. Я не могу пойти кого-нибудь убить или что-нибудь взорвать, я из другого теста сделан. И что мне остается, чтобы привлечь хоть чье-то внимание к вещам, которые очевидно чудовищны? Вот «дело 6 мая» – оно очевидно чудовищно. Более того, я реально готов, если нужно, с этими ребятами сесть рядом.
