Фото: Владимир Астапкович / РИА Новости

Сегодня глава «Российских железных дорог» Владимир Якунин объявил плацкартные вагоны анахронизмом и пообещал их ликвидировать. Он отметил, что это вопрос не двух-трех лет, но РЖД будут следовать курсу на полное избавление от плацкарты. Плацкарта до сих пор остается самым популярным и доступным способом передвижения россиян на дальние расстояния, с исчезновением этого вида транспорта, можно сказать, закончится целая эпоха в повседневной истории России. О грядущих переменах и воспоминаниях о плацкарте Slon поговорил с писателями и публицистами.

Всеволод Емелин, поэт

Недавно пользовался плацкартой – из Ростова ехал в последний раз. Соседи таксу там везли, которая лапки очень трогательно складывала. На близкие расстояния до сих пор приятно бывает на них ездить. Хотя, конечно, я считаю, что наши вагоны должны быть только купейными, а еще лучше – одиночными, чтобы это свидетельствовало о росте благосостояния нашего народа! Качество жизни людей нужно повышать и повышать. В идеале – каждому пассажиру двухкомнатное купе с санузлом и вай-фаем. Я рад, что забота нашего министра Якунина о трудящихся шагает семимильными шагами. Стоить, конечно, будет не 700 рублей, но, как можно перефразировать нашего известного олигарха: нет миллиарда – сиди дома! В 1984 году, когда я был инженером, мы работали в экспедиции в Тюменской области, туда надо было ехать на поезде Москва – Воркута. Тогда к нам из этой экспедиции в Москву прислали начальника, потому что там, на месте, он запил. В Москве он немного пришел в себя, его немного пожурили и отправили обратно. Почему-то меня отправили вместе с ним – его заместителем, мне сказали: «Когда он запьет – ты будешь руководить!» А он, начальник, клялся: «Нет-нет, больше ни капли в рот!» А в то время постоянно шли разговоры об Андропове – мол, как здорово он все наладил, впервые за долгие годы сумел снизить стоимость цены на водку. Под эти разговоры мы едем в плацкарте, а начальник экспедиции продолжает говорить, что больше пить не будет. В это время по вагону идет проводник и всем трагическим голосом сообщает: «Товарищи, сегодня умер Юрий Владимирович Андропов…» Большинство пассажиров, можно сказать, начали поминать Андропова, еще когда тот не умер. Мы только в своем закутке держались и не пили. Когда в плацкарте сообщили о смерти Андропова, там и так уже сутки, как все бухали: в советское время вай-фаев в вагонах не было, знаете ли. Когда пришла та скорбная весть, нам ничего не оставалось, кроме как присоединиться к общей обстановке. По лицу начальника экспедиции разлилась улыбка, и он произнес: «Ну уж, тут уж делать нечего! Ну, давай!» Ну мы, в общем, и дали всем плацкартным вагоном. У меня было среднее настроение, большинство было огорчено из-за смерти Андропова, а начальник обрадовался, что у него теперь есть возможность выпить.

Дмитрий Быков, писатель

Естественно, всю первую половину жизни я проездил в плацкарте, потому что командировки мне тогда оплачивали со скрежетом. Однажды в 1992 году мне пришлось спешно выехать, кажется, из Уфы. В кассу очереди стояли совершенно гигантские, а мне надо было срочно в Москву. И вот останавливается плацкартный вагон, и мне удается в него влезть, – а поезда тогда брали самозахватом, как в Гражданскую войну. Начальник поезда, войдя в мое журналистское положение, выписал мне этот билет, и я ехал сидя, так как лежать было невозможно: то, что там было, даже полками не назовешь. И я, сидя в этой плотной людской массе, проезжал через Уфу, Казань, Гусь-Хрустальный, в котором нищие люди выходили на перрон торговать хрусталем, потому что им выдавали зарплату этим хрусталем. Было ощущение невероятной угнетенности, страха, нищеты, а с другой стороны, я видел, что механизмы взаимопомощи в этом народе сильны. Никто ни на кого не орал, все были доброжелательны, и тогда я понял, что мы выберемся. В этих вагонах чувствовалось очень телесное соприкосновение со страной. Какого-то мужика так впустили, когда мест уже не было совсем, и кто-то, пихая его на третью багажную полку, сказал: «Что ж мы, в Америке живем, человека не возьмем?» Я много проездил в плацкарте, и всегда наряду с дискомфортом ощущалась вот эта скрытая теплота патриотизма, как Толстой говорил. Последний раз, кстати, был совсем недавно, три года назад, когда я не достал билета в купе, а мне срочно надо было в Питер с лекцией.

Олег Кашин, публицист

У меня в жизни был очень краткий период плацкартных путешествий – 2001–2002 год, мои 21–22 года, когда потребность ездить из Калининграда, в котором я тогда жил, в Москву уже появилась, а денег на другой вид транспорта еще не было. Поезд шел сутки, и я старался предыдущую ночь перед поездкой вообще не спать, чтобы как можно больше времени в путешествии провести спящим (не знаю, все ли так устроены – если до этого не спал сутки, то, когда ляжешь, проспишь часов шестнадцать). Плацкартные вагоны – это прежде всего ноги разных немытых людей, которые торчат по направлению к проходу, и их надо нюхать. Самая экстремальная форма плацкартного путешествия – это если тебе достается боковое место, то есть место, которое делается лежачим только с согласия твоего соседа, потому что койка образуется из стола и двух сидений, на которых вы с незнакомым человеком сидите. Я в какой-то мере социопат, говорить «давайте ляжем сразу» я стеснялся, поэтому самые мучительные воспоминания – это когда ты сидишь за столом с этим незнакомым человеком и разговариваешь с ним, потому что некуда друг от друга деться – смартфонов тогда не было, а слушать плеер я считал невежливым. В общем, я рад, что эти вагоны решили ликвидировать, – они антигуманны и отвратительны.

Эдуард Лимонов, писатель

Я когда-то проехал 11,5 тысячи километров по Средней Азии в плацкартном вагоне – а это четверть экватора. Мы ехали в Казахстан, проезжали Узбекистан, Таджикистан, Туркмению, потом обратно. То, что они отменяют плацкартные вагоны, это идиотизм. Это совсем уже лишит людей возможности путешествовать. Да и сейчас уже совсем дикие цены. Это все самодурство и идиотизм, надо отвинтить им за такое головы.

Андрей Родионов, поэт

Я тему плацкарты уже успел обсудить со своей женой. И, честно говоря, пока мы с ней говорили, мы не могли вспомнить ничего другого, кроме каких-то ужасных историй. Как правильно сказала моя супруга, все эти плацкартные вагоны – это изобретение сатаны. И там у меня происходили только какие-то вещи, связанные с алкоголем, с похмельем и тоскливыми взглядами за окно на проносящиеся станции, чтобы сказать: вот только что была Москва. Ну или Питер. Более-менее я припомнил две свои истории из поездок в плацкарте, которые уж точно не стоит публиковать. Ну, впрочем, такие истории есть наверняка у всех: у всех в плацкарте были истории всего. В общем, думаю, правильно, что их ликвидируют.