© Resistenza.es

Как-то незаметно прошел в этом году День Конституции России, традиционно отмечаемый 12 декабря. Для российских властей Конституция и все, что с ней связано, – явно не приоритетная тема. Хорошо и так. Разве что президент Путин незадолго до праздника заметил, что вот неплохо бы внести поправочку, которая позволит избирать напрямую членов Совета Федерации. Этим он поверг экспертное сообщество в очередной ступор, поскольку утвержденный недавно порядок, при котором граждане будут голосовать по предложенным губернатором кандидатурам, изменения Конституции не требует. Но таковы традиции российской власти: изъясняться не напрямую, а сигналами. Повод не так уж важен.

Зато оппозиционеры любят поговорить об изменении Конституции. Это и понятно. Конституция 1993 года создала почти идеальные условия для формирования в России режима персоналистской диктатуры. Я и сам много раз писал о том, что этот документ не создает условий для долгосрочного демократического развития. Вывод ясен: на каком-то этапе демократизации Конституцию надо будет изменить. Вопрос в том, когда именно и как. Тут не грех поучиться на чужом опыте, и не столько на полезном, сколько на вредном: на чужих ошибках. Так, если верить поговорке, учатся умные люди.

Повод налицо: в субботу в Египте прошел референдум, на котором, если верить предварительным данным, народ этой многострадальной страны принял новую Конституцию, поддержанную президентом Мухаммедом Мурси и его политическим движением «Братья-мусульмане» и яростно отвергаемую политическим меньшинством, состоящим из либералов и левых. Ясно, что история далека от завершения. Меньшинство будет протестовать и дальше, и не берусь гадать, сколько крови в связи с этим прольется в Египте. Сценарий, стало быть, негативный. Наше дело как сторонних наблюдателей – просто разобраться, что было сделано неправильно.

Идея о том, что египетскую Конституцию надо изменить, возникла сразу после прошлогодней революции и была совершенно естественной. Прежний основной документ, принятый и применявшийся исключительно в условиях диктатуры, содержал немало причудливых положений. Так что спешка была в какой-то мере объяснимой. Но была ли она оправданной? 

Ситуация с конституциями такая, что они принимаются на долгий срок. Иначе их и принимать-то не следует. А это значит, что процедура принятия Основного Закона должна быть совершенно неоспоримой. В условиях революционной турбулентности, когда баланс политических сил постоянно меняется, а позиции этих сил не очень ясны даже им самим, выполнить это условие трудно. В результате за разработку и предварительное обсуждение конституции берутся институты с сомнительной легитимностью, действия которых легко оспорить.

В Египте было так: сначала решили, что будет избран парламент, он сформирует Конституционное собрание. Разработанный им проект Конституции выносится на референдум. Парламент действительно избрали. В нем 356 из 508 мандатов получили исламисты. Неудивительно, что и в Конституционном собрании у них оказалось 66 мест из 100. Остальные места получили либералы и левые, но занять эти места они в большинстве случаев отказались, поскольку не находили новоизбранный парламент легитимным. Скоро к этому мнению присоединилась египетская судебная власть, которая обнаружила, что парламент был избран с многочисленными отступлениями от процедуры. Он был распущен.

Тогда разработка Конституции Египта была возложена на второе Конституционное собрание, сформированное из членов распущенного парламента, судей, общественных деятелей, профессоров и так далее. Этот орган египетская судебная власть тоже неоднократно распускала, но каждый раз исполнение судебных решений откладывалось. Так что худо-бедно разработать проект все же удалось. Этот проект и был принят на референдуме. Стоит ли удивляться, что его легитимность оспаривает любой желающий? Отсюда – первый урок: разрабатывайте конституцию только на основе абсолютно общепризнанной, в максимально возможной степени легитимной процедуры. Не надейтесь на референдум как на последнее слово народа.

Посмотрим, однако, пристальнее на продукт этого причудливого процесса. У египетских либералов и левых особое возмущение вызывает то, что исламистам удалось напихать в Конституцию массу ссылок на Создателя и включить положение о том, что источником права в Египте является шариат. Последнее положение, надо сказать, было в Конституции уже при Мубараке. В большинстве мусульманских стран оно имеет символическое значение. И, конечно, если ты неверующий или христианин, то мусульманская риторика в конституции твоей страны может быть тебе неприятна, но на практике это ничем не угрожает.

Конституция – это техническая инструкция по эксплуатации государства. В инструкции по эксплуатации стиральной машины может быть написано: «нажми на зеленую кнопку», а может – «по воле Создателя нажми на зеленую кнопку». Практической разницы это не делает. Между тем протестующие на улицах Каира ведут себя так, как будто это-то и есть главное. Впрочем, ошибка тут двусторонняя: одни религиозную риторику туда напихали, а другие драматизируют этот факт и используют его в политических интересах. Отсюда – второй урок: чем меньше в конституции идеологии (любой: религиозной, патриотической, либеральной), тем лучше.

Проблема в том, что именно как инструкция по эксплуатации государства новая египетская Конституция вышла из рук вон плохой. Почему так получилось, понятно: главным приоритетом для «Братьев-мусульман» было сохранить власть президента Мурси. К тому же, очень хотелось нашпиговать Конституцию исламскими ценностями. А разграничение полномочий между институтами власти (то есть то, ради чего конституции и пишутся) – да кого это интересует? Мы ведь всегда будем побеждать на выборах. Так почему-то думают все, кто один раз победил на выборах без длительного демократического опыта поражений.

В результате, наделив президента полномочиями главы исполнительной власти, новая Конституция Египта в то же время требует, чтобы правительство утверждалось парламентом; предоставляет парламенту право выносить вотум недоверия премьеру и отдельными министрам; если же президент не соглашается с парламентом, то он может его распустить, но только через референдум. Причем если он этот референдум проигрывает, то должен сам идти на новые выборы. Такой вот конституционный компромисс. 

Абсолютно безмозглый компромисс, надо признать. Потому что когда египтянам однажды захочется избрать парламент с большинством, оппозиционным по отношению к президенту (а рано или поздно – обязательно захочется), то это запустит механизм политического кризиса, по сравнению с которым нынешние неурядицы покажутся детской игрой. Отсюда – третий урок: составляя конституцию, надо отвлечься от текущего политического расклада и думать о будущем. К началу конституционного процесса основные политические проблемы должны быть уже решены, а основные компромиссы – достигнуты. Новая конституция – это итог, а не начало политических перемен.