Slon поговорил с людьми из лагеря сторонников Алексея Навального, чтобы узнать, как приговор одному из самых видных российских оппозиционеров повлияет на и без того затухший протест в стране. И, как следует из их выводов, вердикт Навальному может вновь подогреть протестную активность.

Константин Янкаускас, один из основателей Партии 5 декабря

Я ожидал, что будет такой приговор, но до последнего надеялся, что этого не произойдет. У меня была прямая аналогия с делом Юлии Тимошенко, где тоже никто не ожидал жестокого приговора. Я расстроился, но думал, что его посадят: все к этому шло. Эмоциональный взрыв в обществе произошел только сейчас. А ведь если бы в Киров ездили больше людей, если бы на митинг в его поддержку пришло не пять тысяч, а 55 тысяч, – то итог дела мог бы сложиться иначе. Мы не сделали достаточно усилий, чтоб власти было невыгодно сажать Навального. Сейчас я себя пытаюсь как-то успокоить: мы жили уже два раза по 15 суток без Навального, должны и пять лет прожить тогда. Программу действий Алексей опубликовал вчера – теперь надо мобилизоваться и продолжать делать свои дела. Он был абсолютно непререкаемым авторитетом, теперь будет больше противоречий, не будет объединяющего начала. Теперь все будет тяжелее. У меня эмоциональные ощущения, что надо быть более злым и более собранным. Решение снять кандидатуру с выборов было совершенно правильным, эмоционально выигрышным ходом. Глупо было бы оставаться в гонке, когда власть сама сделала циничный ход, зарегистрировав его за два дня до приговора. Решение «сняться» в случае приговора согласовывалось с Навальным – и тут уж он всегда понимал все лучше остальных, как принимать решения. Когда был запрос – голосуй за любую партию, кроме «Единой России», Навальный раньше всех это понял тогда, и здесь, видимо, разобрался хорошо, как надо себя вести. Очевидно, что при сложившейся конфигурации досрочных выборов и условии, что Навальный будет в СИЗО, у общества будет запрос на саботирование этой кампании, и Навальный это понимал. А нам самим было бы тяжело агитировать за кандидата, который, по сути, сидит в тюрьме. А у нас теперь остались дела, которыми нужно заниматься в два, в пять, в десять раз лучше, чтобы мы справлялись без Навального. Например, есть еще процесс по «узникам Болотной»: акции по нему фактически заглохли после годовщины 6 мая, и у нас еще есть шанс помочь ребятам и не просрать это дело.

Владимир Рыжков, сопредседатель партии РПР-ПАРНАС, голосовавший против выдвижения Навального в мэры Москвы

Я удивился, когда ему дали такой приговор. Я рассчитывал на условный срок, такая жестокость власти меня поразила. Думаю, этот приговор повлияет на страну. Во-первых, по отношению к Навальному выполнена персональная прагматичная задача: по закону человек, который осужден по особо тяжкой статье, теряет возможность выдвигаться в любые органы власти. Но это то, что они решают по конкретному человеку. А во-вторых, так решается задача устрашения – точно такая же [политика] проводилась после инаугурации Владимира Путина в прошлом году, когда устанавливались драконовские штрафы за нарушение правил митингов, законы об иностранных агентах и так далее. Это сигнал всем, что любой, кто идет против власти, может оказаться в тюрьме, а статья найдется. Тем же самым репрессивными органами, которые расплодились в гигантском количестве, теперь пущен сигнал, что таких же Алексеев Навальных нужно сажать по регионам. Мы их имен пока еще просто не знаем. Соответственно, усилится бегство капитала, который поймет, что ловить тут нечего. Кроме того, начнется новая волна эмиграции из страны. Это сигнал всем, что дальше, ребята, будет только хуже. Если судить по рейтингам, то Навальный не был лидером оппозиции. По-прежнему у нас главные оппозиционеры в народе – это Зюганов, Жириновский, Михаил Прохоров. Я бы сказал, что Навальный – самый активный протестный лидер. Мне кажется, что теперь протесты станут менее многочисленными, но более радикальными. Это будет больше похоже на акции НБП – будет больше насилия, столкновений, радикализма. Сама власть радикализирует протест. Я не хочу обсуждать сплетни о том, что я вроде бы как голосовал против выдвижения Навального РПР-ПАРНАС на выборы мэра Москвы. У нас действительно разошлись голоса, но мы приняли решение не выносить это обсуждение за пределы федерального совета партии. Сомнения были вполне обоснованы.

Николай Ляскин, глава московского отделения партии сторонников Навального «Народный альянс»
Я ожидал, что в любом случае будет реальный срок. Но не предполагал, что он окажется таким большим. Мне казалось, дадут года два. Мы, конечно, с Навальным обсуждали такой вариант, что его посадят. Основной задачей для него было, чтобы ничего не рухнуло в том случае, если его посадят. Мы сейчас делам все, чтобы продолжить его курс: партия («Народный альянс». – Slon) должна быть доделана до конца, а все его планы и намерения должны воплотиться. Без него это будет гораздо сложнее сделать, потому что ясно: он был мотором всего этого. Поэтому для нас сейчас самая важная задача не переругаться и нести его знамя. Алексей – это единственный человек, который мог объединить всю оппозицию, он был тем, вокруг которого можно было всем объединиться. То, что сегодня произошло, – это трагедия для страны и всех думающих людей, ужасный показатель, что такое может быть с каждым.

Я не знаю, выйдут ли теперь в Москве тысячи людей, очень хочется на это надеяться. Но полагаю, что теперь поняли, как все серьезно обстоит. Путин показал, что не намерен ни с кем шутить. Если раньше были хитрости какие-то, то теперь не надо вообще рассчитывать, что сделают как-то интересно, по-европейски и по-хитрому. Поэтому отныне надо, во-первых, быть осторожными, а во-вторых, – решительными. Надо выходить на улицу, делать свои дела и не бросать их ни в коем случае. Нужно любыми законными путями уничтожать этих жуликов.

Решительность – это значит, не дать напугать нас. Продолжать делать работу на благо страны и разрушение режима этих жуликов. А быть осторожным – это значит знать, что на каждом шагу могут быть подстроены провокации, и не ждать добрых дяденек. Раньше был хороший полицейский и плохой полицейских. Теперь у нас два плохих полицейских.