С декабря в московских школах начнутся добровольные тестирования школьников на наркотики – так решила Мосгордума в среду. Согласно новому закону, сначала будет проводиться психологическое тестирование, по результатам которого будет определена группа риска. Учащимся из группы риска будет предложено сдать анализ на потребление наркотиков. Тестирование будет проводиться в добровольном порядке: с 15 лет – с согласия самих школьников, до 15 лет – с разрешения их родителей или законных представителей. Ряд депутатов, включая главу комиссии Мосгордумы по здравоохранению и охране общественного здоровья Людмилу Стебенкову, уверены, что такие тесты должны стать обязательными.

– Перед тестированием школьникам предлагается заполнять специальную анкету, но вопросы в ней выглядят довольно странно и, по-моему, только вызовут у детей интерес к наркотикам. Вам так не кажется?

– Эта анкета, которую выкладывали в интернет, не имеет ничего общего с тестированием, которое будет проводиться. Та анкета была разработана не для детей. Я сама разбиралась с этой анкетой, разговаривала с главным наркологом. Ее проект был предложен еще предыдущим руководством Министерства здравоохранения и после отвергнут. Конечно, такой анкеты не будет. Скажем так, это был некий конфуз.

– А как выглядит новая анкета?

– Мне трудно сказать, я ее не видела. Мы как раз планируем после вступления в силу закона пригласить к себе в Думу представителей двух департаментов – образования и здравоохранения, чтобы они нам ее продемонстрировали.

– Неужели дети, которые употребляют наркотики, будут честно в этом признаваться в анкете?

– Я вообще считаю, что если и будет какая-то анкета, то она вообще не должна содержать слово «наркотик». С моей точки зрения, эта анкета должна содержать вопросы, которые бы свидетельствовали о психоэмоциональном состоянии ребенка, о каких-то трудностях в его жизни, которые могут послужить отправным моментом для его попадания в группу риска. Вопрос анкетирования – он достаточно непростой. Мне кажется, это должна быть очень простая анкета, где не будет написано: «Пробовали ли вы героин?» Мы никогда не должны упоминать слово «наркотик» вообще.

– Тем более перечислять виды наркотиков, как в первом варианте анкеты?

– Конечно! Потому что это будет совершенно не тот результат. Абсолютно все психологи и наркологи говорили, что это недопустимо.

– Очевидно, что если тестирование добровольное, на него пойдут только те, кто не употребляет наркотики, разве нет?

– Я вам должна сказать, что количество отказов от тестирования не превышает 25 процентов. Мало того, у нас же есть уже десятилетний опыт экспериментального тестирования в Москве – мы сейчас делаем это по заявкам самих учебных учреждений. И у нас есть очень убедительные результаты. Например, в одном из творческих вузов было проведено анкетирование, и 15 процентов учащихся оказались потребителями наркотиков. Были проведены профилактические беседы, и через полгода новое исследование показало только два процента. У нас сегодня дети – это группа риска, потому что они подвержены различному влиянию, находятся в неустоявшемся психоэмоциональном состоянии, очень доверчивы, их можно обмануть, что-то навязать. В этом смысле мы, проводя тестирование, помогаем этим детям выйти из сложных жизненных ситуаций.

– Профилактические беседы будут проводиться лично с теми детьми, которые по результатам теста окажутся потребителями наркотиков?

– Да, конечно. Это абсолютно индивидуально. Если мы видим положительный тест на наркотики, конечно, мы связываемся с родителями, с самим ребенком. Больше об этом никто не узнает, это врачебная тайна.

– Учителя тоже не узнают?

– Конечно нет! Все обследование будет идти в медицинском учреждении, а не в школе.

– Вы выступаете за обязательную проверку всех детей на наркотики, но ведь это предполагает презумпцию виновности.

– Да, вообще-то оно должно быть обязательным. Я не понимаю, чем отличается тестирование на гепатит от теста на наркотики.

– Но болезнь гепатит не является административно наказуемым деянием.

– А кто вам сказал, что потребление наркотиков является административно наказуемым деянием? За это ни штрафы не выписывают, ни сажают, ничего. Это заболевание, вообще-то говоря. Речь идет о раннем выявлении заболевания. У нас есть уголовное преследование тех, кто торгует наркотиками.

– Детей, о которых станет известно, что они употребляют наркотики, не будут допрашивать, выяснять, откуда они эти наркотики берут?

– Нет-нет-нет. Если даже у ребенка будет положительный тест, этот ребенок не будет даже поставлен на учет в наркодиспансер. У нас впервые выявленные потребители наркотиков не ставятся на учет, с ними проводится только профилактическая работа. Хочу провести параллель – тест на ВИЧ-инфекцию. Он тоже является добровольным, но в ряде случаев он обязателен. Например, беременная женщина обязана сдать тест на ВИЧ. Нас очень много критиковали за это наши коллеги из Соединенных Штатов Америки, но по прошествии пятнадцати лет, когда у них количество ВИЧ-инфицированных людей возросло в разы, а у нас нет, потому что мы вовремя назначали ретровирусную терапию, они ввели то же самое у себя. Здесь та же ситуация. Дети – это группа риска, и мы можем им помочь. Чем раньше мы им поможем, тем лучше.

– Как вы относитесь к идее обязательного тестирования чиновников на наркотики?

– Я считаю, что это абсолютно правильно. Сама готова сдать тест, хотя я не чиновник, я госслужащий. Почему нет? Понимаете, люди, которые принимают ответственные решения и занимаются борьбой с этим делом, должны сами быть вне подозрений, как жена Цезаря. У нас же недавно был очень позитивный пример: 40 тысяч работников ГУВД прошли тестирование на наркотики.

– Могут ли, по-вашему, среди чиновников и борцов с наркоманией обнаружиться наркоманы?

– Ну, в жизни бывает все. Само по себе тестирование на наркотики – это такая профилактическая мера против распространителей. Те люди, которые распространяют наркотики среди детей, поймут, что детей будут тестировать, и туда уже не пойдут. Мы тем самым отвадим их ходить по учебным учреждениям. И ребята, которые учатся, тоже подумают двадцать раз. Мы же в данном случае спасаем жизни людей, и я не очень понимаю, при чем здесь права человека. Когда мы спасаем жизнь человека, мы смотрим на наличие вируса гепатита и вовремя назначаем лечение, – почему здесь мы не можем этого сделать? Это же не является свободой выбора. Государство должно иметь вектор пропаганды нравственности и здорового образа жизни, а потребление наркотиков разрушает человека. Мы же потом этого человека и лечим за государственный счет, вот в чем проблема.