Национализм – вчера, сегодня, завтра

Тюрьма в нашей стране издавна была школой политической публицистики. Вот и теперь: за годы, проведенные в заключении, Михаил Ходорковский превратился в одного из самых глубоких и проницательных авторов, высказывающихся на политические темы. Его лекция «Между империей и национальным государством» заслуживает того, чтобы прочитать и обдумать самостоятельно. Поэтому не стану ее пересказывать или комментировать. Скажу лишь, что с основными идеями этого текста я согласен. Сейчас поговорим о другом. Какую роль играет национализм в современной российской политике? Будет ли он востребован в процессе демократизации? Станут ли националисты важной политической силой в будущей российской демократии? В российской политике национализм всегда был – и по сей день остается – преимущественно инструментом властей. Используется он тремя способами. Во-первых, им пугают. Стоит только приподнять голову хоть каким-то силам, оспаривающим существующий порядок, как со всех носителей информации начинает воспроизводиться текст, в самой последней редакции звучащий примерно так: «Госдеп проплатил, а наивные дурачки вышли на улицы из лучших побуждений (логические противоречия в такого рода конструкциях никого не волнуют), но кому они торят дорогу? Понятное дело, фашиствующим молодчикам, которые камня на камне не оставят… Помните судьбу СССР? Вот то-то!» Во-вторых, с его помощью раскалывают оппозицию. Она неоднородна. Между ее либеральным, левым и националистическим крыльями, несомненно, есть различия. А где различия – там и возможность поиграть в любимую чекистскую игру на «внутренних противоречиях». Развивать эту тему не буду, тут все слишком очевидно. Есть и третья, менее очевидная функция: использовать национализм как инструмент господства. Путин как-то обмолвился, что даже и не знает, кто больше националист – он сам или Медведев. Ну, насчет Дмитрия Анатольевича не знаю, а то, что вся электоральная карьера Путина была связана с эксплуатацией своеобразно поданной националистической тематики – факт неоспоримый. Россия поднялась с колен. Россия разоблачила козни госдепа, нашла шпионский камень и замирила Кавказ. Россия нагрубила американцам, поддерживая задушевных друзей вроде Асада. И если в спокойные времена можно еще позволить себе кокетливый либерализм в духе «свобода лучше несвободы», то при первых признаках угрозы риторика режима начинает строиться исключительно на тезисе «супостаты обижают Россиюшку». Все это, конечно, не изобретено Путиным и его креативными пропагандистами, а унаследовано из предыдущего этапа политического развития страны, тех самых «лихих девяностых», продуктом которых и является нынешний российский режим. Отпраздновав день 12 июня, уместно вспомнить, что русский национализм лежал у истоков современной Российской Федерации. Невозможно дать количественную оценку, но очевидно, что для значительной части избирателей, проголосовавших за Ельцина в июне 1991 г., он представлял ценность не как демократ, а как политик, способный освободить Россию от гнета союзных институтов власти, дать ей суверенитет. О том, что это будет означать распад Союза, мало кто думал. А когда Россия стала-таки вполне суверенной, Ельцин занялся курированием экономических реформ и укреплением собственной власти. В этом он получил полную поддержку большинства политиков, считавшихся демократами. Те же, кто ценностей свободной экономики не разделял и власть Ельцина оспаривал, демократами считаться перестали. Надо признать, в подавляющем большинстве противники Ельцина, и правда, выступали за сильное, централизованное авторитарное государство. Разумеется, националистами в сколько-нибудь строгом смысле слова они не были, а были сторонниками восстановления СССР, обычного (с «честными коммунистами») или необыкновенного (с двуглавыми орлами – златыми куполами). В терминологические тонкости тогда никто не вдавался, тем более что некоторые из оппозиционеров не скупились на ксенофобию. Но популярностью они пользовались именно как оппозиционеры и носители имперской ностальгии. Ни одна из попыток создать сильное оппозиционное движение на основе чего-то вроде национал-социализма успехом не увенчалась, партии такого толка получали на выборах процента полтора голосов. Что касается имперской ностальгии, то эта тема процветала в оппозиции, покуда не была присвоена Путиным. Глубоко закономерно, что деятели вроде Александра Проханова, Сергея Кургиняна и Дмитрия Рогозина оказались в лагере его горячих сторонников. При этом, однако, в пропагандистских целях продолжала использоваться тема националистической угрозы. Во второй половине нулевых постепенно начало складываться национально-демократическое движение, основанное на понимании того, что русская национальная государственность возможна только как демократическая государственность. Конечно, это движение отягощено организационным и идейным наследием 90-х. Но я согласен с Ходорковским в том, что в борьбе против авторитаризма национал-демократы являются естественными союзниками либеральных демократов. Да, у националистов есть специфическая повестка дня, связанная с миграцией, извращениями бюджетного федерализма, этнической преступностью и положением русских меньшинств в некоторых республиках. Для либералов эти вопросы могут быть второстепенными. Но игнорировать их было бы недальновидно: они волнуют граждан России. Правильный подход состоит в том, чтобы предлагать собственные решения. Однако разногласия такого рода не должны заслонять фундаментальной общности интересов. И либералам, и националистам нужен демонтаж авторитарного режима, а для этого необходимо соединение усилий. С этой точки зрения – позитивно – нужно расценивать такие факты, как пресловутый национализм Алексея Навального, позиции некоторых других демократических лидеров вроде Гарри Каспарова и Владимира Милова, участие националистов в борьбе за честные выборы. Оптимальным для демократизации был бы консенсус между всеми заинтересованными в ней идеологическими течениями, включая левых, либералов и националистов. Но общность интересов между двумя последними – более глубокая. В будущем, когда Россия перейдет-таки к демократии, на первый план выйдут вопросы социально-экономической политики, по которым либералы и националисты – объективно – окажутся по одну сторону основного политического раскола. Я уже писал о том, что не считаю приход левых к власти фатальной угрозой, но те, кому этого не хочется, должны видеть, что собственными силами либералы предотвратить его не смогут. Понадобятся союзники с другой электоральной базой. Разумеется, для достижения этого нужен отказ от сектантства с обеих сторон. О вреде либеральных фобий Ходорковский написал достаточно. Национал-демократам тоже надо бы быть на высоте задач, искать примеры для подражания не в маргинальных организациях вроде французского «Национального фронта», а в партиях, которые побеждают на выборах. Если уж о Франции, то почему бы не взять пример с голлистов, которые в нынешнем электоральном цикле проиграли, но зато в прошлом выиграли с колоссальным перевесом? Обширная, потенциально привлекательная для избирателей ниша консерватизма – естественной идеологии капиталистического национального государства – в России свободна, и заполнить ее смогут лишь силы, способные сформировать широкую повестку дня. Будут ли это нынешние национал-демократы – зависит от них самих.