Алексей Навальный. Фото: Владимир Песня / РИА Новости

37 представителей компаний интернет-индустрии объявили о том, что они заключают социальный контракт с оппозиционером Алексеем Навальным и будут поддерживать его на выборах мэра Москвы. По словам самих бизнесменов, для них это решение назрело после обвинительного вердикта Алексею Навальному, а для некоторых из них народный сход в поддержку оппозиционера возле Манежной площади стал первой протестной акцией, на которую они вышли. Slon поговорил c Алексеем Навальным о том, насколько важна эта инициатива со стороны бизнеса и на что она может повлиять.

– Расскажи, как появилась идея социального контракта и кто был ее инициатором?

– Существует такая гипотеза, что для политики бизнес разбит на две части. С одной стороны, традиционный бизнес, который очень труслив и находится под государством и под «Единой Россией». Это все на свете, начиная от всяких коммунальщиков и заканчивая, скажем, нефтегазовой отраслью. А еще существует интернет-бизнес – единственная независимая сфера на фоне всяких нефтяников и недобитых олигархов. Именно на этот независимый от власти бизнес могут опираться кандидаты (тем более такие кандидаты, которые сами делают что-то через интернет). Это реально очень высокотехнологичная сфера, где трудятся мобильные люди, где они не боятся власти, где живут в той же информационной среде, что и самая активная часть общества. Поэтому мы провели встречу с интернет-предпринимателями, поговорив друг с другом.

– Это выглядело как обычная встреча с твоими избирателями, которые проходят по районам города, как где-нибудь в Коньково?

– Да, абсолютно. Это была встреча в гостинице Marriott, туда пришло около 50 интернет-предпринимателей. Я перед ними выступил и сказал: «Давайте обсудим, правильна ли гипотеза о том, что независимые кандидаты у нас могут опираться финансово и морально на независимый сектор, который вы и представляете». Им очень понравилась идея такого, как я тогда назвал, социального контракта – когда кандидат декларирует определенные ценности, которые они разделяют, и совершает определенные действия, которые они поддерживают. Кандидат защищает их интересы, а в обмен бизнесмены поддерживают его финансово и морально. Я рассказал им об этой идее, все пожали руки и разошлись. Но дальше они сами как-то организовались – совершенно уже без нашего участия. Собрали подписи 37 человек, написали текст социального контракта, оказали нам какую-то финансовую поддержку, а также стали помогать кампании организационно.

– А что принципиального дает этот социальный контракт?

– Это важнейшая политическая вещь, которая произошла в последнее время. Когда бизнесмены не просто сами пишут открытое письмо о своем чем-то в стране, не просто деньги передают в конверте. Они совершенно публично как отрасль заявляют, что поддерживают кандидата. Для меня это было очень важно, что они выступают именно от отрасли: заключают с кандидатом свой социальный контракт, возлагают на него надежды, зная, что он будет этого добиваться, как им того требуется. Мы же знаем, что в основном бизнесмены сейчас все очень боятся и трусят. А на наших глазах происходит первый важный политический жест бизнеса в стране

– Но ты говоришь об этом так, будто тебе не надо опираться на другие сферы, кроме интернета. Ты собираешься заключить такие же социальные контракты с представителями других сфер бизнеса?

– Конечно, мы будем встречаться с различными бизнесами, мы разговариваем со всякими инвестбанкирами. Я стараюсь следовать эталону прозрачности, эталону правильного взаимоотношения с бизнесом – в том числе с точки зрения фандрайзинга. Я проводил ужины с бизнесменами, где они платили за это совершенно в открытую деньги, которые затем вносились на счет Фонда борьбы с коррупцией. И мы попытаемся похожий фандрайзинговый ужин провести во время этой избирательной кампании. Думаю, на всех бизнесменов произведет впечатление тот жест, который сегодня совершили представители интернет-индустрии. Потому что люди, подписавшие этот социальный контракт, реально сами что-то заработали. Это не какие-то там приватизаторы заводов или товарищи, сидящие в «мосэнергах». Это люди, которые добились всего сами и сделали что-то такое, чего до них не было. Для нас принципиально важно, что они начали публично оказывать поддержку.

– На встрече с тобой их вопросы чем-то отличались от того, о чем тебя спрашивают люди в районах Москвы?

– Совершенно ничем. Их беспокоили ровно все те же самые вопросы, что и бабушек во дворах. Они же обычные люди. Понятно, что я с ними разговаривал по-другому, чем с бабушками, потому что им не надо объяснять, что такое интернет или что такое РОИ. Это люди, которые живут в том же самом информационном пространстве, что и я. И я с ними абсолютно на одной волне. Но они обычные москвичи, поэтому их интересует ЖКХ, мигранты и все остальное, что нас окружает.

– Можно ли будет проверить, кто и сколько средств из них внес тебе на счет?

– Разумеется. Анонимности денег у нас нет вообще. Допустим, какая-нибудь Масолова подписывает письмо…

– Вот она мне как раз не назвала сумму, которую внесла.

– Но это все можно будет посмотреть, когда мы получим полный финансовый отчет, потому что Масолова официально вносит средства на счет избирательного фонда. Мы сами еще не знаем, кто именно отправляет сколько денег. У нас же такой огромный поток платежей, что никого просто не найдешь, но позже их можно будет проверить. Анонимных денег в кампании нет вообще, мы к этому очень внимательно относимся. Потому что, сам видишь, на нас пытаются наезжать. Мы знаем, что за нами пристально следят с горячим желанием прихлопнуть, если появятся какие-то левые деньги. Мы получили именно таким способом прямого фандрайзинга гораздо больше денег, чем ожидали.

Илья Сегалович успел побывать на той встрече, ведь, насколько я понимаю, он даже выходил на акцию в твою поддержку в день приговора.

– Он тогда был за границей, и несчастье с ним произошло на следующий день или через день после той встречи. Леня (Леонид Волков. – Slon) с ним все время был на связи, но поскольку мы знали о его состоянии, то его никто тогда не беспокоил.