Фото: ИТАР-ТАСС / Михаил Климентьев

Давным-давно (точнее сказать, в 1825–1855 годах) в России правил император Николай Павлович. Строгий был мужчина: искоренил декабристскую скверну и весьма тщательно следил, чтобы не появилась никакая новая; ожесточенно противился всяким реформам вроде отмены крепостного права. Идеология его правления выражена была графом Уваровым в формуле «православие, самодержавие, народность». Экономическое развитие было медленным и к концу правления Николая Павловича завело Россию в финансово-бюджетный тупик. В общем, знакомые, периодически проявляющиеся в истории России обстоятельства.

Однако коньком Николая Павловича была внешняя политика. Надо сказать, что от своего предшественника, как-никак победившего самого Наполеона, Николай Павлович получил довольно приличное внешнеполитическое наследство. Российские войска дошли до Парижа. К 1825 году Россия была ведущей державой Европы, а значит – и всего тогдашнего мира. И это, естественно, открыло для Николая Павловича колоссальные внешнеполитические возможности. Все эти возможности он продул. 

Если внутренняя политика Николая Павловича описывалась тремя словами, то для внешней достаточно одного – «легитимизм». Над его слабым по части стратегического прогнозирования, но крепким принципами умом довлел страх перед революциями и узурпаторами, охвативший европейский правящий класс в XIX столетии. Практический вывод из этого страха был прост: поддерживать любую власть, имеющую законные (то есть, по меркам того времени, наследственные) основания. И Россия поддерживала их всеми доступными средствами, вплоть до широкомасштабных военных интервенций.

Владимиру Владимировичу наследство досталось похуже, но желание хотя бы выглядеть сверхдержавой в российской внешней политике осталось. Оно бы и ладно, русский народ падок на имитации, а если электорату нравится, то в чем вопрос? Проблема не в этом. Проблема в том, что в какой-то момент основным принципом «державной» внешней политики стал тот же самый легитимизм. И ни в чем этот принцип не проявляется так последовательно, как в высказываниях и действиях Путина по сирийскому вопросу. Исходя из того, что Башар Асад – законный правитель Сирии, Россия продолжает оказывать ему военную помощь и блокирует все усилия Запада, направленные на поддержку оппозиции.

Сходство усугубляется тем обстоятельством, что, в отличие от большинства современных диктаторов, Башар Асад власть именно унаследовал, не приложив к этому никаких политических усилий. Его папаша, Хафез Асад, захватил власть в ходе кровавого военного переворота в 1963 году. У Асада-старшего, как у многих персонажей эпического масштаба, было несколько сыновей, один из них умный, Басиль, а другой – сами понимаете. Естественно, преемником Хафеза на посту лидера страны и правящей партии «Баас» должен был стать Басиль, но он погиб в автокатастрофе. Так и получилось, что власть унаследовал врач по образованию Башар, которому суждено было быть семейным доктором (должность в тиранической семье отнюдь не лишняя), а вовсе не престолонаследником, к чему у него с очевидностью не было никаких данных.

А править Сирией сложно. Хафез Асад хоть и был кровавым тираном, но ему это удавалось, потому что он был прирожденным политиком. Он десятилетиями поддерживал систему, в которой власть фактически принадлежала ничтожному меньшинству сирийского населения, алавитам (примерно 10% населения), пользовавшимся поддержкой других меньшинств, христиан и прочих (все вместе – тоже примерно 10%). Большинство – сунниты – занимали в сирийском государстве довольно скромные позиции, но массовых протестов это не вызывало. Отчасти дело тут в репрессиях, с помощью которых подавлялось любое инакомыслие, но отчасти – в умело построенной системе политических манипуляций.

Политическая система Сирийской Арабской Республики очень напоминала другую страну народной демократии, память о которой бережно хранит президент Путин, – ГДР. Власть принадлежала правящей партии «Баас», но при этом существовали и другие партии, от коммунистов до насеристов, которые вместе с «Баас» входили в «Национальный прогрессивный фронт», получая в награду по горстке мест в парламенте, а иногда даже – второстепенные правительственные посты. «Фронт» скреплялся общей идеологией, которая носила светский и националистический характер. А для такой идеологии не важно, алавит ты или суннит. Важно то, что ты араб, сириец и веришь в социалистическое национальное возрождение.

Сохранить эту конструкцию Башар Асад не смог. Трудно сказать, виновато ли в этом время (к концу 90-х крах арабского национализма и социализма как объединяющей идеи стал очевидным фактом) или полное отсутствие политических способностей у счастливого наследника. Вероятно, и то, и другое вместе. Уже к началу нынешнего десятилетия подлинная природа сирийского государства как системы, фактически основанной на политической сегрегации, стала очевидной для большинства населения. А государства, в которых правящий класс отделен от основной массы населения этнической или конфессиональной границей, долго не живут. Их крах – вопрос времени.

Но не обязательно короткого времени. Если меньшинства, заинтересованные в сохранении статус-кво, составляют 20% населения, полностью контролируют власть в стране и одну из лучших армий на Ближнем Востоке, то сопротивляться они могут очень долго. Однако – и это совершенно неоспоримый факт – вечно они сопротивляться не могут. Это значит, что в стратегической перспективе дело Асада безнадежно. Чем дольше Россия будет оказывать ему поддержку, тем с большей ненавистью любое следующее правительство Сирии будет относиться к России. Более того, история учит, что с особой демонстративной ненавистью к России будут относиться именно элементы нового сирийского руководства, с нашей помощью унаследованные у нынешнего режима. Ничего личного. Это политика.

По правде сказать, если бы у России была осмысленная внешнеполитическая стратегия и достаточные ресурсы, то с Башаром Асадом надо было бы поступить так же, как в свое время поступили с Хафизуллой Амином в Афганистане, с той только разницей, что дальнейшей оккупации не потребовалось бы. Но ресурсов нет, как нет и осмысленной стратегии. Мы просто мешаем другим положить конец этому безобразию и делаем это вопреки собственным интересам. Дело ведь еще вот в чем. Каждый новый день сирийской войны – это еще один десяток отлично подготовленных, обстрелянных боевиков, которые по окончании войны (а закончится она неизбежно) окажутся на Северном Кавказе. Говорят, помогая Асаду, мы расстраиваем планы «Аль-Каиды»? Для нее затяжная война в Сирии – лучший подарок.

А теперь вернемся к Николаю Павловичу. Его легитимизм привел Россию к внешнеполитической катастрофе, чудовищному позору Крымской войны и полной утрате мировых позиций. Бедняга был так удручен, что помер, не дождавшись заключения унизительного Парижского трактата. Увы, от Владимира Владимировича мы такой чувствительности не дождемся. Он, как всегда, оботрется и пойдет дальше, на четвертый и пятый срок, в вечность. Потому что кто всерьез воспринимает внешнюю политику? Разве что электорат, но он забывчив. А если через пару лет подготовленные в Сирии боевики устроят в Москве несколько предвыборных взрывов, то это даже хорошо в электоральной перспективе.