Отставка Турчака: сеанс фантастики с последующим разоблачением

На экране телевизора появляется Андрей Турчак. Сидит за столом. За спиной – флаг России и флаг Псковской области. Мрачно смотрит в камеру. Говорит:

«Дорогие друзья, жители Псковской области!

Как вы знаете, в пятницу в нашем городе произошло ужасное событие. Известный псковский журналист, депутат областного законодательного собрания Лев Маркович Шлосберг поздно вечером возле своего дома был жестоко избит неизвестными. Нападение произошло на достаточно неприятном информационном фоне, я имею в виду то расследование, которое Лев Маркович и его коллеги вели всю последнюю неделю; вы знаете, что речь идет о похоронах наших десантников в Выбутах, тяжелая тема для каждого из нас. Там же, на том же кладбище нападениям подвергались и московские журналисты, но с ними все обошлось, а Лев Маркович Шлосберг лежит в больнице. Даже если происшествие никак не связано с похоронами десантников, даже если это простое совпадение, я понимаю, что избежать многих неприятных вопросов мы уже просто не можем.

Как исполняющий обязанности губернатора Псковской области, я возмущен случившимся. Я обратился к правоохранительным органам с требованием, чтобы нападение на нашего депутата, на журналиста было расследовано в кратчайшие сроки. Также мною было принято решение за счет области предоставить Льву Шлосбергу личную охрану. Я желаю Льву Марковичу скорейшего выздоровления и надеюсь, что подобное не повторится ни с ним, ни с кем-то еще в нашем регионе.

Но, уважаемые друзья, должен вам сказать, что этим эпизодом проблема не исчерпывается. Глава субъекта федерации несет ответственность за все, что происходит в его регионе, а нападения на журналистов лично для меня – серьезная и больная тема. Вы, может быть, помните, как четыре года назад после нападения на московского журналиста Кашина многие связывали это нападение с моим именем, потому что незадолго до этого мы с Кашиным, так получилось, поругались в социальной сети. Нападения на журналистов в Псковской области сейчас заставляют вспомнить об истории с Кашиным, вредят моей репутации и в конечном итоге наносят ощутимый вред престижу всей государственной власти, в том числе лично президенту, доверием и вниманием которого я дорожу. Чувствуя свою ответственность и перед главой государства, и перед каждым из вас, жителей Псковской области, я принял непростое для себя решение. Я снимаю свою кандидатуру с выборов губернатора Псковской области и слагаю с себя полномочия исполняющего обязанности губернатора Псковской области. Это политика, ничего трагического в этом нет. Я благодарю всех, кто работал со мной последние четыре года, кто поддерживал меня, кто собирался за меня голосовать на губернаторских выборах. Вероятно, я сейчас вернусь в Петербург, в свой родной город. Мне потребуется какое-то время, чтобы определиться со своими дальнейшими планами. Я пока не знаю, какими они будут, но уверен, что я еще смогу поработать на благо жителей Псковской области, ставшей за эти годы моей второй малой родиной. Я еще раз благодарю вас всех и желаю Пскову и всему региону счастья и процветания. Спасибо!»

***

В этом тексте, который я сочинил только что, нет ни каких-то искрометных шуток, ни тонких каламбуров, ни фантастических сюжетных ходов. Это обычное выступление обычного губернатора, столкнувшегося с серьезными проблемами накануне выборов. У губернатора так себе репутация, о нем действительно говорили как о возможном организаторе нападения на журналиста еще четыре года назад, и новые нападения на журналистов эту так себе репутацию делают еще хуже. Губернатор – приезжий, его назначили в этот регион, потому что он с детства знаком с президентом, и его плохая репутация портит репутацию и президента. Здесь нет никакой иронии, нет никакой фантастики, нет ничего, чего не могло бы быть на самом деле. Губернатор действительно мог бы произнести такую речь, мог бы подать в отставку и сняться с выборов. Кроме шуток, это политика, ничего трагического в этом нет. Но я понимаю, почему такое обращение губернатора читается сейчас как несмешная пародия или как неудачная фантастика. Я понимаю, почему такое обращение выглядит как текст, который никогда не будет произнесен в современной России. *** Потому что репутация – нет у нас такого слова, и, значит, репутация Андрея Турчака не волнует никого, в том числе и его самого. Кто следит или следил за делом о покушении на меня в 2010 году, знает, что я всегда на протяжении этих лет склонялся к «нашистской» версии этого преступления, а версию о причастности к нему Турчака считал маловероятной именно потому, что если человек (тем более губернатор) угрожает тебе публично, то предпринимать после этого какие-то реальные действия – ну, это была бы чистая Дарвиновская премия. Я, видимо, не учел, что в путинской России дарвиновские премии даются за другое и из нас двоих, то есть из меня и Турчака, фаворит этой премии – как раз я. Недавняя тихая сенсация от «Фонтанки», когда выяснилось, что один из людей Турчака под пытками признался в причастности к покушению на меня, – если это правда, и если он под пытками себя не оговорил, то эта новость открывает передо мной дорогу к извинениям перед якеменковскими нашистами, которых я подозревал до сих пор. Как говорится, потрясает глубина и разнообразие жизни. *** Нет репутаций, нет и общественного мнения. Зачин «84 процента россиян поддерживают» можно приписывать к любому новостному заголовку о любой инициативе российских властей, и есть подозрение, что российские социологи именно так и делают. Все шутки по поводу этих 84 процентов давно вышучены, а если без шуток, то вот так получилось, что у нас плюс-минус 84 процента, то есть почти все общество, готовы поддержать что угодно, если это «что угодно» исходит от власти. Если бы Турчак вышел к телекамерам и сказал, что уходит в отставку, 84 процента этому бы обрадовались. Если бы он вышел и сказал, что Шлосберг получил заслуженно, те же 84 процента в очередном социологическом опросе поддержали бы такие методы работы с журналистами. *** Нет общественного мнения – нет и независимой прессы. «Псковская губерния», которую издает Шлосберг, известна далеко за пределами Пскова; известна, конечно, не всем, но ссылки на «Губернию» или на выступления Шлосберга в псковском парламенте в социальных сетях расшаривают те же люди, которые смотрят «Дождь» или читают «Слон». То есть вот такая экзотика для интересующихся, курьез – представляете, во Пскове (где это вообще?) есть настоящая независимая газета. Она там есть не потому, что она нужна городу, а потому, что есть в конкретном Пскове конкретный Шлосберг, который ее издает, несмотря ни на что, видит в этом свою миссию, чудак-человек. *** Нет независимой прессы – нет и честных выборов. Заезженное словосочетание «административный ресурс» – понятно, что это плохое явление, негативное, и наше представление об административном ресурсе, сложившееся годами, предусматривает и вбросы на избирательных участках, и «карусели», и махинации при надомном голосовании, и сгоняемых на митинги бюджетников, и много чего еще масштабного и ужасного. Но на самом деле административный ресурс возможен и без вбросов, и без «каруселей», и вообще без всех этих глупостей – как говорится, спросите Сергея Собянина. Действующая власть в любом российском регионе, как и во всей стране в целом, и без электоральной уголовщины всегда находится в заведомо выигрышном (даже беспроигрышном, так точнее) положении, потому что главное и достаточное условие административного ресурса – подконтрольность власти всех массовых медиа. «Губернатор встретился со студентами», «губернатор встретился с ветеранами», «губернатор повысил региональные надбавки», «губернатор открыл свиноферму», «губернатор открыл ледовый дворец», «губернатор открыл велодорожку» – что вы, это не предвыборная агитация, это обыкновенные новости местных телеканалов, газет и интернет-ресурсов. Перед каждыми выборами, да и в межвыборный период тоже власть бьет такими новостями по голове весь электорат, не оставляя ему возможности даже в мыслях допустить, что власть может смениться. Одним из вечных тезисов антиоппозиционной пропаганды в России всегда было вот это: посмотрите на (фамилию вписать), он же никогда ничем не руководил, у него нет никакого опыта, разве можно допускать его к власти, – но это почему-то вообще никак не относится к любому кремлевскому назначенцу, который (и это вполне доказывает опыт Андрея Турчака, о котором к моменту назначения губернатором было известно только, что его отец дружил с Владимиром Путиным еще в девяностые в Петербурге) может быть вообще кем угодно. Три года назад один из таких назначенцев, Алексей Кузьмицкий, не справился с Камчаткой, и кремлевский источник «Газеты.ру» невозмутимо сформулировал, что «среди простых и сильных людей питерский мальчик просто потерялся». Тому «мальчику» не повезло, но невезучих во власти меньше, чем везучих, и большинство «мальчиков», которым достаются регионы или министерства, по мере пребывания в своих креслах превращаются в крепких хозяйственников, харизматиков и тяжеловесов, повторяя в миниатюре судьбу главного «питерского мальчика», которого у нас давно уже привыкли считать историческим деятелем мирового масштаба. *** Итак, нет репутаций, нет общественного мнения, нет независимой прессы, нет свободных выборов. Кем бы был Андрей Турчак, если бы он в такой ситуации подал в отставку и снялся с выборов из-за нападения на Льва Шлосберга? Мягко говоря, он бы был идеалистом, потому что в современной России думать о репутации, всерьез относиться к газетной критике и бояться проиграть выборы для любого регионального руководителя – это именно глупый идеализм. «Уйти в отставку, чтобы порадовать Шлосберга», – ну не анекдот ли? Именно поэтому выдуманное обращение Андрея Турчака к избирателям, с которого я начал этот текст, выглядит глупой и неправдоподобной фантастикой. У нас так не принято. Турчак никуда не уйдет, Турчак обязательно выиграет выборы, Турчак будет всегда. Нападавших на журналистов никто не найдет, «Псковская губерния» рано или поздно закроется, Шлосберг плюнет и уедет, о новых похоронах десантников никто не узнает, а если и узнают, то всем будет все равно. Эту систему Кремль строил еще с допутинских времен, и на каком-то этапе, когда от общества что-то еще зависело, общество реально поддерживало Кремль. В девяностые – потому что иначе вернутся коммунисты, в начале нулевых – потому что иначе не победить кавказский терроризм. Через какое-то время (пусть рубежом будет Болотная, хотя все началось раньше – как минимум во время «Маршей несогласных», а это 2007 год), когда у общества все-таки появились вопросы, оказалось, что просто не осталось механизмов, позволяющих получить какой-то ответ, кроме полицейской дубинки. Авторы одного популярного журнала любили в свое время заканчивать свои статьи универсальной фразой: «И что со всем этим делать, решительно непонятно». Эту фразу сейчас можно начертать на российском гербе вместо геральдического девиза, тем более что геральдического девиза сейчас у России нет.