Константин Иванов "Част тишины"

Начавшиеся на днях в Хамовническом суде Москвы слушания по делу Pussy Riot наглядно показали, сколь неоднородно отношение в народе к этому процессу. Случившееся оказалось сродни некоему тесту, лакмусовой бумажке, которая выявила множество проблем, существующих как в нашем обществе в целом, так и в Церкви – разумеется, речь идет не о Церкви Небесной, которая свята и безгрешна в любом случае, но о той земной организации, смысл бытия которой на земле в том и состоит, чтобы открывать нам двери к своему небесному первообразу.

Примечательно, что разделяет людей отношение не к собственно выходке участниц панк-группы: здесь абсолютное большинство как верующих, так и неверующих, сходится в том, что девицы совершили кощунство и оскорбили религиозные чувства. Поляризация мнений касается вопроса о наказании эпатажных барышень за предпринятую ими в храме Христа Спасителя акцию. При этом тех, кто ратует за то, чтобы кощунниц «пожурили», «слегка отшлепали», «мягко наказали», но при этом все же отпустили, среди православных верующих значительно меньше, чем тех, кто готов упрятать девиц за решетку на несколько лет – «чтобы другим неповадно было кощунствовать».

Само по себе различие точек зрения по тому или иному вопросу – дело вполне естественное и нормальное для церковной жизни. Еще апостол Павел писал, что среди христиан «надлежит быть ересям», имея в виду, конечно, наличие различных точек зрения внутри церковного сообщества. Вот только в данном конкретном случае, как кажется, никакого плюрализма мнений быть не может, и всякий христианин, если он является таковым в действительности, должен исходить из того, что сказал сам Христос: «Милости хочу, а не жертвы». А между тем, со стороны большинства тех, кто искренне считает себя православными христианами, мы слышим не призывы проявить снисхождение к «неразумным девам», а воздать им по всей строгости закона.

Нормально ли это, если подходить к делу Pussy Riot не с точки зрения формальной юриспруденции, а с позиций христианской нравственности? Можно ли не принимать в расчет, что двое из подсудимых – матери малолетних детей, обрекаемых на жизнь без материнского тепла, если их неразумные родительницы попадут в тюрьму на долгие годы? Да и само пребывание в заключении в российской тюрьме (ни для кого не секрет, каковы там условия) станет для девчонок не вразумлением, не воспитательной мерой, а просто изломает их судьбы на всю оставшуюся жизнь, озлобит их и их детей и уж точно отвернет от Церкви навсегда.

И, тем не менее, сторонников карательного правосудия в нашей Церкви сегодня в разы больше, чем призывающих проявить снисхождение. Ревность к благочестию перевешивает любовь к ближнему, дарованную нам Христом как «заповедь новую». Весь ужас подобной ситуации заключается в том, что, генерируя в себе «священную ненависть», мы как будто возвращаемся в ветхозаветную эпоху, во времена, не знавшие Христа. Получается, что большинство считающих себя христианами, хоть и носят на шее крест, но мыслят категориями эпохи Закона, а не Благодати.

Ветхозаветное понимание святыни – «кодеш» – как чего-то абсолютно запредельного миру, в котором обитает грешный человек, способный своим нечистым прикосновением эту святыню осквернить, оказалось живо, несмотря на то, что Христос провозгласил а, главное, сам явил нам совсем иное понимание святыни. «Суббота для человека, а не человек для субботы», – учил Христос, напоминая, что поклоняться Богу люди будут не в рукотворном Храме иерусалимском, а «в Духе и Истине».

Иначе и быть не может, если сам Господь, святее которого нет ничего, облекся в человеческую плоть, уничижил себя до рабского образа жизни и не менее рабского образа смерти – на кресте. Святыня облеклась в прах, чтобы прах освятился, чтобы человек обожился. Допустимо ли после этого вообще ставить вопрос о возможности поругания святыни? Воистину такой Бог, как Христос, не может быть поруган!

И отношение христиан к выходке Pussy Riot, следовательно, должно исходить не из метафизической, а из нравственной оценки их поступка. Если мы христиане, то магистральным вектором нашей жизни во Христе должна быть любовь, порождающая милосердие и прощение. Но что мы видим в реальности: как некогда толпы фарисеев требовали наказать апостолов за сорванные в субботу колоски, а самого их божественного учителя – за исцеление в субботу, так и сегодня ревнители благочестия в самом что ни на есть ветхозаветном его понимании, «разрывают на себе одежды», не в силах пережить совершенное панк-хулиганками кощунство. Как будто и не было вовсе двух тысячелетней истории христианства. Неужели же души наши оскудели настолько, что оказались напрочь забыты слова главной нашей молитвы: «...И остави нам грехи наша, якоже и мы оставляем должником нашим...»

Показательно, кстати, что нередко раздаются риторические предложения участницам Pussy Riot повторить свою акцию в синагоге или мечети и посмотреть на реакцию иудеев и мусульман: подразумевается, что она будет куда более яростной, чем у православных. Слыша подобное, хочется спросить: ребята, вы что, разницу между христианством и другими религиями видите только в том, что там за кощунство побьют камнями, а здесь посадят в тюрьму на несколько лет? И это все, что вы вынесли из Евангелия?

А как в эту логику укладываются слова имама Вологодской соборной мечети Аль-Джума, эксперта по этно-конфессиональным отношениям Наиля Мустафина, который прямо сказал, что мусульмане бы простили Pussy Riot. «Все почему-то адресуют Pussy Riot в мечеть. Ничего бы им в мечети не сделали, отпустили бы с Богом! Это нас обязывает сделать Сунна нашего Пророка», – написал он.

Обилие сторонников жесткого наказания девиц из Pussy Riot, конечно, удивляет, особенно на фоне постоянно повторяемого утверждения о возрождении духовности в России и возвращения народа к своим христианским корням. Но еще более удивляет реакция на дело Pussy Riot нашего священноначалия. Ведь уже по одному только занимаемому иерархами в Церкви положению они всегда исторически были «печальниками», т.е. ходатаями за опальных и осужденных, причем не обязательно безвинно. В этом-то собственно и заключался смысл «печалования» – иерархи, апеллируя к суду высшему – небесному, просили о смягчении той суровой участи, которой подвергал человека суд земной. И именно это было проявлением той любви во Христе, того высшего милосердия, через которые Церковь как институт богочеловеческий корректировала приговор, выносимый людской властью.

Но именно милости и милосердия наши иерархи никак не проявили в деле Pussy Riot. Никто из наших епископов так и не призвал отделить грех кощунства от конкретных живых людей и, осудив греховное деяние, простить совершивших его. Вместо этого нам объявляют, что прощать, оказывается, можно лишь тех, кто просит нас о прощении, что прощать, конечно, в принципе можно, но порой это может быть бы «некорректно». Слышишь подобное с самых вершин нашей земной Церкви и недоумеваешь: как будто не было ни блудницы, спасенной от избиения камнями неосудительным словом Спасителя, ни разбойника, исповедавшего Христа, будучи распятым вместе с ним на кресте, ни тех, кто распинал Иисуса, и о ком он молился в свой смертный час: «Прости им, Господи, не ведают бо, что творят». Как будто нет на свете Евангелия, вопиющего: «Не судите, да не судимы будете!»

Я почему-то уверен, что если бы с высот нашей земной Церкви прозвучали слова о прощении, быть может, и девицы из Pussy Riot скорее поняли бы, какой грех они совершили, и жаждущие возмездия за кощунство задумались, всегда ли к вопросам духовно-нравственного порядка следует подходить с юридической строгостью.

Но, увы, ничего подобного мы так и не услышали. И какова после этого будет цена той бурной квазимиссионерской кампании, которую мы наблюдаем в последние годы. Широкие массы восторженно призываются войти в Церковную ограду, ради чего идет нелепое заигрывание то с байкерами, то с рокерами, обрабатываются СМИ, придумывается множество других столь же оригинальных, сколь и нестандартных сценариев. Только зачем все это, если в итоге человек придет туда, где уже почти невозможно разглядеть Христа? Где живого Христа с его страданием и состраданием, милосердием и прощением заменяет встраивание винтиком в еще одну вертикаль, параллельную государственной. Более чем наглядно это подтвердило пресловутое «молитвенное стояние» 22 апреля этого года: уж очень оно напоминало вполне политическую по своему смыслу заявку на то, что возле Храма, оказывается, можно собрать толпу, не меньшую, чем на Болотной или Поклонной.

Нужна ли нам такая миссия? Кто из нас приглашает в гости к себе домой, если этот дом не прибран? Быть может, и в нашей родной Церкви следует сначала провести уборку: устранить зазор между словами и делами, собственным образом жизни и Евангелием? А заодно – раздать нуждающимся коллекции дорогих панагий, иномарок и прочих атрибутов роскоши, налипших к околоцерковному быту со времен средневековья и по какому-то недоразумению почитаемых за необходимые элементы церковной жизни. Достаточно ведь просто следовать за Христом, не объясняя при этом «профанам», что усыпанная каменьями и жемчугами митра – это не что иное, как образ тернового венца Спасителя.

Можно, конечно, ничего не менять и продолжать делать вид, что в нашей Церкви и так все в полном порядке, бурный процесс духовного возрождения неуклонно развивается, а симфония государства и Церкви крепка и плодотворна как никогда. Кажется, лет сто назад нечто подобное в нашей истории уже было...