Зачем России новая газовая война?

Итак, вот уже три года, как на Украине у власти «пророссийский» президент Виктор Янукович, про Ющенко все забыли, Тимошенко в тюрьме, а напряженность в газовых отношениях никуда не делась. Между Украиной и Россией разгорается новый газовый скандал, каких раньше не было. «Газпром» выставил Украине судебные претензии на $7,5 млрд за недобор газа по контракту от 2009 года, что угрожает крупнейшим кризисом. Украина явно не собирается ни платить, ни идти на стратегические уступки в вопросах о передаче под контроль «Газпрома» своей газотранспортной системы или вступлении в Таможенный союз. Прежде всего, про юридическую суть дела. Претензии «Газпрома» связаны с условиями подписанного в 2009 году долгосрочного контракта на условиях take or pay («бери или плати»). Суть обязательств покупателя по контрактам такого типа в том, что он обязуется оплатить определенный объем газа за период (например, ежегодно), как если бы он был фактически потреблен, вне зависимости от того, выбирал потребитель на самом деле этот объем газа или нет. Как правило, такие обязательства действуют не на весь контрактный объем, а, скажем, на 80%. Допустим, вы по контракту вправе отобрать 10 млрд кубометров газа в год, при этом минимально обязательный для оплаты объем – 8 млрд, и даже если вы по итогам года фактически потребили, скажем, 5 млрд, вы все равно должны будете заплатить за 8. Такое условие восходит историей к старым долгосрочным газовым контрактам с германскими партнерами «Газпрома», заключавшимся еще в 1970-е годы, и смысл их в том, что поставщику газа для обеспечения его поставки необходимо создать дорогостоящую инфраструктуру (разработать месторождения, построить трубопроводы). Поэтому покупатель, если хочет получить этот газ, должен предоставить гарантии, что купит (или по крайней мере оплатит как купленный) некий минимальный объем газа, делающий инвестиции в инфраструктуру оправданными. По мере бурного развития европейского газового рынка подобные требования все стремительнее становились отживающей свой век архаикой. Появлялось все больше новых поставщиков (прежде всего за счет развития рынка сжиженного газа, привозимого танкерами из любых регионов мира), строились внутриевропейские транспортные перемычки, подземные газохранилища – все это делало рынок более гибким и превращало его в «рынок покупателя», где последний получал возможность более широкого и свободного выбора поставщика и мог уже и не идти на навязываемые требования пообещать оплатить все вперед. Именно с этим было связано то, что в последние годы большинство традиционных европейских партнеров «Газпрома»: итальянские, германские, французские, турецкие и другие компании – либо подавали на российскую газовую монополию в суд, требуя в том числе снизить не только цены, но и обязательства по оплате газа на условиях take or pay, либо просто угрожая будущими исками. После судебного успеха итальянской Edison, в 2011 году выигравшей у «Газпрома» суд по иску о пересмотре условий контракта, «Газпром» был вынужден в добровольном порядке пойти на уступки по контрактам с газовыми компаниями многих стран. Проблема в том, что юридически защищать схему take or pay непросто. Да, есть контрактное обязательство покупателя. Однако, во-первых, все-таки мы имеем дело со взысканием платы за фактически непоставленный товар. Во-вторых, при появлении у покупателя более дешевой альтернативы по удовлетворению своих потребностей вполне уместно говорить о навязанном условии контракта в ситуации, когда такой альтернативы не было. Есть и еще один момент: суд может принять во внимание, существовали ли у поставщика в действительности потребности в создании новой дорогостоящей инфраструктуры для обеспечения поставок газа на ту же Украину, или продавец таким образом просто надеялся обеспечить себе сверхприбыль. Обвальный пересмотр европейских газовых контрактов – причем, что особенно важно, по взаимному согласию – косвенно доказывает осознание «Газпромом» слабости юридической конструкции «бери или плати». Тем не менее «других писателей» у газовой монополии для нас не оказалось – именно эта контрактная модель буквально до последнего момента, до ее фактического обвала 2010–2011 годов, оставалась основной, навязываемой «Газпромом» своим покупателям. В апреле 2009 года именно идеология с вполне госплановскими по духу терминами «безопасность спроса» и «предсказуемый сбыт» легла в основу «Концепции международного сотрудничества в сфере энергетики», опубликованной экс-президентом Дмитрием Медведевым в апреле 2009 года и мыслившейся ни много ни мало как российская альтернатива Энергетической хартии (по счастью, над медведевскими «концептами» тогда тихо посмеялись и быстро их забыли). Контракт 2009 года с Украиной – один из последних контрактов, куда удалось запихнуть модель «сколько ни отбирай, все равно оплатишь по полной». Уже в 2010–2011 годах начались судебные разбирательства с итальянской Edison и немецкой E.On, а потом «Газпром» сам пошел на глобальные уступки по этой контрактной системе по всей линии фронта. Кстати говоря, учитывая обстоятельства подписания контракта 2009 года – трехнедельное противостояние с перекрытием поставок газа для Украины и Европы, – «Нафтогаз» вполне может попробовать представить его условия как навязанные, добившись их пересмотра в суде. Так что не факт, что газпромовский иск – удачный ход для самого «Газпрома». Лично у меня мало сомнений, что иск подан по личной инициативе Владимира Путина как элемент политического давления на Украину. Думаю, у менеджеров «Газпрома», при всей их закоснелости, должно хватать сообразительности, чтобы понять, что дальше давить на Украину опасно – стратегическим итогом истории 2009 года стало то, что мы уже стремительно теряем этот рынок: по итогам девяти месяцев 2012 года поставки газа на Украину сократились на 25%. Какие последствия может вызвать этот иск? Что, Украина в страхе бросится бежать искать $7,5 млрд, чтобы только не терять ценного поставщика? Да нет, наоборот, ускоренно устремится дожать реализацию планов по снижению зависимости от такого опасного поставщика, который такие вот непредсказуемые штуки может выкидывать. Некоторые комментаторы связывают подачу газпромовского иска с подписанием украинцами в Давосе соглашения о разделе продукции с Shell по разработке запасов сланцевого газа на Юзовском месторождении (прогнозы добычи разнятся от 7 до 20 млрд кубометров в год). Вряд ли дело в этом: иск «Газпрома» явно готовился давно, а Путин сильно раздражен неуступчивостью Украины по вопросам контроля над своей газотранспортной системой и Таможенного союза. Практически нет сомнений, что причины иска – политические. С коммерческой точки зрения это – самоубийство, еще одна демонстрация крайне рискованного характера взаимодействия с «Газпромом». При резко падающем спросе потребителям обычно предлагают скидки и послабления, а не выкручивают руки. «Газпром» такими действиями лишний раз напоминает анекдот про замдиректора по сбыту на советском предприятии, гордившегося тем, что отшил запросы всех клиентов и дал своему отделу возможность получать зарплату, ничего не делая на работе. Перспективы газпромовского иска к «Нафтогазу» можно оценить как откровенно слабые. Никогда «Газпром» не добивался судебных успехов по таким делам, более того, есть прецеденты судебных решений противоположного свойства по искам его клиентов. Даже если предположить, что суд признает долг, у Украины есть тысяча возможностей сказать: «Ну, извините, заплатим когда-нибудь потом» (украинские высокопоставленные лица уже прямо дают понять, что платить и не собираются). Даже если предположить успех по этому судебному иску (что маловероятно), перспектива использовать его как серьезный инструмент политического давления не просматривается. Что, опять отключать газ? Это мы уже проходили. Зато коммерческие последствия такого иска будут крайне негативными – нас ждет новая волна опасений в Европе и по поводу неудобства «Газпрома» как партнера, и по поводу вполне практических возможных перекрытий газа на украинском направлении. На фоне впечатляющей потери рынка «Газпромом» и рекордного падения газодобычи в прошлом году по этой причине – не самый лучший результат. Может быть, поэтому «Газпром» до сих пор и не афишировал факт подачи иска, о котором мы узнали из Financial Times?..