Фото: amazon.com

В Соединенных Штатах начинается предвыборная кампания, и она вступает в довольно активную фазу. И даже при том, что вопрос о России не является главнейшим вопросом американской внешней политики, свою роль в президентской кампании он сыграет. Идет ожесточенная борьба республиканцев и демократов. Положение у демократов сейчас, мягко говоря, не очень благополучное, кандидаты не очень удачные. Плюс ко всему, у Обамы положение плохое. Атака на него будет идти по всем фронтам, против него будут использованы все аргументы. Политика «Перезагрузки» будет одним из объектов критики. И логика чрезвычайно проста: Обама выступил за некоторое сближение с Россией, улучшение отношений, а результатом стало укрепление российского авторитаризма и, в частности, возвращение Путина в Кремль. Тут нужно иметь в виду, что эта аргументация рассчитана на очень ограниченного избирателя, я имею в виду ограниченного не интеллектуально, а ограниченное число избирателей.

Исход американских выборов определяется в небольшом количестве штатов, если посмотреть на карту голосования на предыдущих американских выборах, то видно, что часть Америки красная, часть Америки синяя, а есть, так называемые, неопределившиеся штаты, которые и определяют исход голосования. В них результат непредсказуем, подсчет идет до самой последней минуты. И именно в этих штатах находится такой избиратель, для которого российская тематика важна. Это выходцы из Восточной Европы, настроенные, в общем, антироссийски. Эти избиратели сосредоточены в большом количестве во Флориде, мы помним, как драматично развивались выборы во Флориде. И такого же рода избиратели есть в штате Пенсильвания, именно на них рассчитана эта аргументация. Американцу на западе Соединенных Штатов и на востоке (там сосредоточены самые крупные штаты) вся эта российская тематика будет решительно неинтересна, но в этих штатах исходы голосования, как правило, предопределены. Но там, где исход не определен – любые аргументы важны. И важно даже небольшое количество избирателей, чувствительных к российскому вопросу. В этом смысле, республиканцам очень важно склонить избирателей голосовать против Обамы.

Не первый раз представители российской власти на самом высоком уровне высказываются в том смысле, что политическая ситуация в России регулируется откуда-то из-за границы, и, главным образом, разумеется, из США. Мы это видели на фоне «оранжевой революции» на Украине, после которой был мощный накат пропагандистский на неправительственные организации. Мне кажется, это самым непосредственным образом связано с внутренней ситуацией в России, а вовсе не с ситуацией за границей. Риторика, что тот, кто против власти может это делать исключительно потому, что его подучили из запада – она в высшей степени знакома и распространена в России. Для нее есть в России свой потребитель, есть достаточно значительная часть российского населения, которая с готовностью откликается на такого рода аргумент. Антиамериканские чувства достаточно сильны, на них легко играть.

Такого рода риторика, что антикремлевские настроения могут возникнуть исключительно и только потому, что кто-то мутит воду из-за границы, возникают от тревоги, что сами эти настроения достаточно сильны, как мы видим по результатам выборов. Я надеюсь, что, тем не менее, российские власти отдают себе отчет в том, что мощь Соединенных Штатов не так велика для того, чтобы распространить эти настроения в том масштабе, в котором мы наблюдаем их на только что прошедших выборах. Ни коррупция, ни беззаконие, ни злоупотребление властью – это не дело рук американцев, это все исключительно нашего отечественного производства.

Реакция Кремля на митинги оппозиции: усиление давления или уступки?

Я не жду либерализации в ответ на митинги – не так устроена российская власть. Так никакая власть не устроена, чтобы в ответ на митинг идти немедленно на уступки и говорить, что если вас здесь собралось 10 000, то давайте мы будем делиться с вами властью. Правители, у которых такие мощные демонстрации антиправительственные, и не только такие, а еще гораздо более мощные, как мы видели по примеру стран Ближнего Востока, совсем не обязательно идут на уступки, а если и идут, то только тогда, когда положение совершенно безвыходное.

Мне представляется, что это важный сигнал для власти, но совсем-совсем недостаточный. Логика будет ровно противоположная, какая была, собственно, в ответ на митинги менее многочисленные, а именно, попытаться как-нибудь придушить, пригасить , чтобы не дай бог это не превратилось в 50 000 человек на улице, или даже 100 000.

Это попытка душить в зародыше осуществлялась постоянно в ответ на политические митинги, думаю, что пока это не столь многочисленная история, тактика будет такая же.

Будет ли «славянская весна»

«Славянская весна» – это не слишком вероятный сценарий в России по целому ряду причин. Прежде всего, в России уже один раз было мощное общественное выступление огромного масштаба, в результате которого пал режим, это 91-й год. И у людей нет ощущения, что за этим последовало что-то такое для них приятное, напротив, воспоминания, которые у людей закрепились, о том, что последовало за падением коммунизма, неприятные, ассоциируются со словами хаос. Немало приложила и власть руку к тому, чтобы закрепилось именно такое отношение, но факт в том, что это не считается таким правильным и позитивным этапом развития страны. Наоборот, людям сегодня кажется, что не надо было все это затевать вовсе. Вот это вот разочарование в активности, в массовой уличной политике и в ее результатах, тот цинизм, который по поводу перестройки в обществе существует, мне представляется тенденцией, которая действует в обратную сторону. Которая не воодушевляет, не побуждает присоединиться к массовым протестам, а скорее, наоборот, заставляет людей отнестись к протестам более цинично или равнодушно.

То, что произошло вчера, и то количество людей, которое вышло, конечно, производит впечатление – такого масштаба политических акций у нас давно не было. Но солидарности у людей не много, мягко говоря, мало существует связей и социальных, и профессиональных, которые объединяли бы людей в какие-то группы интересов, побуждали бы их пойти, потому что «это наши тут идут, это вот наши, а те – не наши». У нас очень легко формулируется слово «они», и это всегда с каким-то недружелюбным оттенком, и не слишком успешно, по крайней мере, пока формируется восприятие «мы». Мы – жители одного города, одного региона, объединенные чем-то социальным, или профессиональным – не слишком это пока успешно получается.

Конечно, возрастная структура российского общества сильно отличается от арабского, нет огромных масс безработных и безработной молодежи, которая стала в большой степени ядром революции. И уровень жизни в России на сегодняшний день гораздо благополучнее, чем в тех странах, где произошла «арабская весна». Если посмотреть на данные опросов, те люди, которые говорили о том, что им не на что даже купить повседневную еду, их число существенно сократилось за последнее время.

Это все соображения, но если такое происходит, то всегда происходит неожиданно. И нельзя сказать на сто процентов, что такого в России быть не может, что мощное общественное движение, которое охватит многие города, исключено в нашей стране, – потому что это было в истории нашей страны всего лишь 20 лет тому назад. Но мне представляется, что такой сценарий не слишком вероятен на сегодняшний день, и, главным образом, потому, что власть готова на многое для того, чтобы этого не произошло.