Случилось сегодня прочесть одну статью... Хотя это, пожалуй, неправильное начало. Вчера случилось мне посетить ВДНХ (ВДНХ ведь опять ВДНХ) – там юбилей, семидесятипятилетие, там чудеса, Сапрыкин бродит и на ветвях хотя никто не сидит, но повсюду продают вареную кукурузу. Отчетливо то есть попахивает парком Горького, а еще – желанием показать величие империи и некоторым непониманием, наверное, временным, что все-таки делать со всем этим полуразвалившимся великолепием.

Но там уже и сейчас есть на что посмотреть. Из храмов сталинских изгнали менял и торговцев. В павильоне номер 1 соорудили какие-то инсталляции из струганых досочек, а главное – открыли для публики знаменитый горельеф Вучетича «Советскому народу, знаменосцу мира – слава!».

Хотя, конечно, это он теперь знаменитый, и даже в журнале «Афиша» про него писали. А до этого скромно укрыли фанерой, торговали вокруг электробытовыми приборами, и никто о знаменитом горельефе не вспоминал.

Его увидеть надо именно сейчас, пока не отреставрировали и не прилизали. Пока идут вам навстречу советские люди – кто улыбаясь счастливо, а кто – с настороженностью. В пальто, костюмах, платьях, национальных нарядах. С обломанными флагами в руках. И некоторые – без голов. Отвалились у советских людей головы, пока горельеф за фанеркой прятался, но все равно – идут навстречу младому и незнакомому. Это сильно. 

Так вот, а сегодня случилось прочесть в «Аргументах и фактах» статью о девочке Марьяне из Москвы, которая написала письмо Ким Чен Ыну, великому маршалу, гениальному полководцу, другу грибоводов и сыроделов. Девочка Марьяна написала, что хотела бы своими глазами увидеть его страну. И ее пригласили в гости.

Когда я был ребенком, а здесь еще даже не начиналось ничего, одна девочка из Штатов написала письмо Андропову. Хотела посмотреть на тех, кто превратит ее страну в радиоактивный пепел, или как там теперь говорят. Девочку привезли в Союз и показали, что мы – империя добра. И вся советская пионерия любила ее.

Потом, когда все тут уже начиналось, одна девочка из Союза написала письмо Рейгану. И ее возили по США, а вся советская пионерия ее ненавидела. И я ненавидел тоже. А лучший мой друг с ней в пионербол играл, как впоследствии выяснилось, потому что мир тесен. Да, почему ненавидели? Ну, потому, что не верили, будто поездка в Штаты может перестать быть чудом. 

А теперь вот все здесь кончается, и московская школьница пишет письмо Кин Чен Ыну, солнцу корейского народа, вернейшему из хранителей идей чучхе.

«Сам Пхеньян – современный, высотный, монументальный. В центре города Марьяна с папой внезапно увидели настоящие лачуги, которые на фоне высоток смотрелись совсем чужими. Местные жители сказали, что там живут в основном старики, которые привыкли жить ближе к земле и не хотели переезжать в многоэтажки. Они обратились к своему вождю, и он разрешил им остаться в своих домах. Так в Пхеньяне образовался этот памятник прежнему укладу». 

Или вот еще:

 «Как-то раз мы зашли в музыкально-образовательный центр. У корейцев нет доступного интернета, зато они могут слушать музыку и смотреть фильмы в таких местах. Нас отвели в небольшой кинозал – послушать симфонию, посвященную Ким Ир Сену. Мы сидим, и вдруг за спиной – отчаянное всхлипывание. Это наша гид, 25-летняя девушка, которая слышала эту симфонию наверняка сотни раз, снова растрогалась. И когда подошли заведующие залом и сказали ей, что на ее месте во время последнего визита сюда сидел Ким Чен Ын, она вскочила, ее аж передернуло».

Меня не передернуло, конечно, но я почему-то вспомнил, как шли мне навстречу те самые безголовые советские люди. Которых от пыли еще не оттерли, но из-за фанерки уже извлекли.

Здесь был плоский вывод, но стерся.