Фото: REUTERS / Maxim Shemetov

Сотрудника полиции города Березники Пермского края Артема Файзулина уволили из-за фотографии с плакатом в поддержку оппозиционера Алексея Навального с формулировкой: «За проступок, порочащий честь сотрудника ОВД». На момент увольнения ему оставалось 35 дней до получения права на выход на пенсию по выслуге лет. Руководство полицейского также не приняло во внимание, что на его иждивении находятся двое детей, а старшая дочь имеет инвалидность. Файзулин обжаловал увольнение, но накануне суд вынес решение не в его пользу, и тогда бывший полицейский решил придать историю огласке. В интервью Slon Артем Файзулин рассказал, что заставило убежденного либерала выбрать службу в полиции, за что его вызывали на ковер раньше и приходилось ли разгонять митинги.

– Вы пишете, что всегда были либералом. Как же вы тогда попали в милицию?

– Я поступил в Высшую школу милиции, которая потом стала Юридическим институтом, в 1993 году. Период, когда происходили вот эти все разборки Ельцина с Верховным Советом, пришелся на мой первый курс. Тогда на волне общей свободы и начала реформ в наш институт пришла плеяда интереснейших преподавателей, пришли незашоренные люди, хотя и в погонах. Те, кто был не ко двору в восьмидесятые, в первый срок Ельцина смогли раскрыться, начать откровенно высказывать свои взгляды и все, что у них наболело. Это было такое время, когда общественная дискуссия доходила даже туда и поощрялась. Но я уже был тогда готовым либералом, у меня вся семья за Ельцина болела, я прекрасно помню августовский путч.

– А потом, когда пришли на службу?

– Особо своих взглядов я не скрывал и потом, придя на службу. Нет, я понимал, в какой системе координат я нахожусь, и не расклеивал листовки на работе, но в личном общении своих взглядов не скрывал. У нас было небольшое управление, мы всегда с коллегами обсуждали новости, были и единомышленники. Были те, кто со мной спорил, но никогда не было, чтобы затыкали рот: ты что, нельзя, мы же в полиции работаем! Другое дело, что в публичных акциях я никогда не участвовал, – я понимал, что это уже угрожало моему служебному положению. И я понимал, что это уже перебор. Года с 2004-го я в нерабочее время в интернете пишу достаточно откровенные вещи, но никогда не указывал свою профессию, всегда писал – «юрист». Я же юрист по образованию.

– Никогда никаких проблем из-за этого не возникало?

– Когда на местных ресурсах я высказывал мнение, дважды меня вызывали на самый высокий ковер к начальнику здешнего управления. Но и тогда, знаете, разговор был не злобно-репрессивный. Он говорил: «Ты меня как-то подставляешь, уймись, а если хочешь свободно высказываться, то надо уволиться, что ли». Скорее как-то по-человечески просил не подставлять его, жестких угроз не было. Первый раз – когда я подписал петицию в поддержку Ходорковского, в середине нулевых. А второй раз – когда у нас назревали выборы в городскую думу. Я просто написал, что наступает интересное время и надо более активно к этим вещам относиться, то есть ничего, по сути, не написал. Из беседы с начальником почувствовал, что с интернетом он не очень дружит. Спрашиваю: «Вы какие мои высказывания имеете в виду?» Он говорит: «Не знаю, я сам не видел, мне сообщили». Они мониторят, видимо, местные ресурсы, а федеральные их не волнуют.

– За все эти годы вам не приходилось по службе делать что-то, что противоречило вашим убеждениям?

– Все эти годы я работал на самом низовом уровне, что называется – на земле: занимался осмотром мест происшествия, проводил экспертизы по уголовным делам. По сути, я работал в интересах потерпевших от уголовных преступлений. Мне говорили, что я в «системе», но с политикой я не сталкивался никогда. В Москве, наверное, я бы так не смог – там всех привлекают в определенные дни к уличным мероприятиям, и там бы я давно должен был уволиться по убеждениям. Но тут я просто занимался конкретной работой, и чтобы это вступало в конфликт с моими политическими взглядами – такого не было. А если вы имеете в виду взяточничество или что-то такое, то это не зависит от взглядов. Может, я невнимательно смотрел по сторонам, но я не сталкивался с этим. Один-единственный раз был интересный момент, когда Алёхина обжаловала меру пресечения и во избежание инцидентов суд оцепляли. В оцепление кидали нас с камерами – если что-то начнется, мы должны фиксировать. Но ничего, слава богу, не произошло. Но и тогда я в беседе с полицейским сказал, что да, мне не нравится поступок этих девчонок, но власть сделала глупость, что так их упаковала. И он согласился.

– То есть увольнение из-за фотографии в поддержку Навального стало неожиданностью?

– Фотография была выложена в Facebookеще в апреле, и она там мирно лежала до начала июня. Потом ее заметили. Во всех организациях, где мне пришлось побывать [в связи с этим делом], все махали одним и тем же факсом – какого уровня, откуда он пришел, я могу только догадываться. Там типа «объективочки»: «является активным пользователем», мои ники на различных ресурсах. Кто-то нашел фото и отмониторил меня по активности. И когда в июне началась эта служебная проверка, я себя морально приготовил к худшему, потому что понимал, что сработали достаточно высокие уровни, вопрос политический, и я, конечно, буду уволен.

– Есть шанс оспорить увольнение?

– В юридическом смысле они очень топорно сработали. Не умеет ментовка нормально работать. Они могли это сделать изящно, чтобы ни в какой суд я уже не пошел. Им надо было найти кучу служебных грехов, докопаться до запятых и подчистить меня за профессиональное несоответствие, – и было бы красиво. И где бы я ни закричал, что это политика, мне бы сказали: дорогой, ты просто плохой работник, а политикой прикрываешься. А они взяли и все откровенно написали. Спасибо им за это большое!

– Семья вас поддерживает?

– Дети у меня маленькие. А моя жена – мой абсолютный единомышленник, в этом мне просто повезло. Я знаю одного активиста, который развелся с женой из-за убеждений. Да, для нас всех это было ударом, и денег, понятно, резко стало не хватать. Но ни я не жалею, ни она не жалеет о том, что произошло. Это они думают, что раз я сразу шум не устроил, значит, я успокоился и все закончилось. Я-то всегда держал в голове, что рано или поздно огласку этому придам. Даже не из-за личной обиды – мне кажется, это общественно значимая история, потому что я сотрудник полиции. Я, столько лет проработав в полиции, не могу не испытывать чувств корпоративного характера. Когда люди огульно хают полицию, пишут, что там все сволочи, взяточники, мне тоже обидно. Я не опорочил честь сотрудника полиции, а даже в каком-то смысле приподнял мнение о полиции.

– Рассчитываете найти новую работу в своем городе?

– Мне обещали некоторую помощь некоторые люди, хотя, в общем, я говорил им: давайте дождемся судебного решения. Я рассчитываю на этих людей, на их помощь и поддержку. Я до сих пор не искал только потому, что надеюсь на положительное решение суда. Но если кто-то озаботится такой целью, то в городе на 150 тысяч человек я больше работу действительно не найду. Но сейчас работу я уже начал искать с тем, что есть.