Выборофобия

Досрочным увольнением непопулярного костромского губернатора Игоря Слюняева федеральная власть порадовала местную оппозицию, которая уже устала ждать его отставки, однако лишила регион возможности избрать нового руководителя даже на самых зарегулированных различными фильтрами выборах. Ведь полномочия Слюняева истекали в октябре 2012 года и Костромская область могла оказаться одним из первых регионов новых губернаторских выборов (хотя при том варианте закона, который на наших глазах возникает, это будут не совсем выборы, а ГНПВК – «голосование населения по предложенным властью кандидатурам»). Еще раньше от выборов «спасли» протестные Архангельскую и Мурманскую области. Получается картина настоящей выборофобии: сверху фильтр (президентский), снизу фильтр («депутатский»), посередине – админресурс во всей своей простоте и бесцеременности – а власть все равно боится выборов как огня. Такое ощущение, что боится не столько результата (хотя и он может быть неожиданным: в 1989-м на первых конкурентных выборах народных депутатов СССР некоторые первые секретари обкомов проиграли выборы, будучи единственными в бюллетене), а самих выборов как события, способного мобилизовать политически активное население и стать поводом для очередной «движухи». Кстати, ведь советские выборы-1989 тоже во многом напоминали ГНПВК – с так называемыми окружными собраниями, которые фильтровали состав кандидатов. Перед глазами власти за последний месяц и протестный Ярославль, прокативший «правильного кандидата», и погрязшая в многолетних системных фальсификациях административно зарегулированная Астрахань, где вроде все под колпаком – но скандал все равно на всю страну. Именно от этой выборофобии и «единый день голосования» в сентябре, и массовые досрочные замены губернаторов. То, что это полный интеллектуальный и институциональный тупик, автор уже недавно отмечал в публикации для Forbes. Возникает резонный вопрос: а как далеко власти готовы пойти в этом стремлении избежать на максимально возможный срок любых выборов, даже ГНПВК? Есть те, кто на этом фоне считает, что власть переназначит ускоренными темпами всех, у кого предстоят в ближайшие годы прямые выборы. Однако этого не произойдет по двум причинам. Первая – имиджевая. Столь откровенное игнорирование общественных настроений и уже существующего запроса новых региональных и местных элит (а этот слой из крупного регионального и местного бизнеса за нулевые годы набрал силу, но политически представлен крайне слабо, и во многом и питал последнее время альтернативные «Единой России» партии), получивших надежду, наконец, влиять на формирование региональной власти, чревато лишь ростом протестных настроений и накоплением недовольства для нового общественного взрыва. Тем более, что в большинстве случаев новые назначенцы ничем не лучше старых (что неудивительно – отбирали их так же непублично в стиле федерального внутриэлитного междусобойчика), и население и элиты скоро ощутят этот в полной мере (в Волгограде уже ощущают). Отдельные относительно удачные назначения (Ситников в Костромской области) не меняют общей картины. Вторая причина, мешающая массовому переназначению всех подряд, – досрочное освобождение губернатора от должности означает его отставку, то есть назначение на его место другого человека. Во всяком случае, иное выглядело бы странно (постановка «вопроса от доверии» касалась изначально смены статуса избранных на назначенных) и слишком скандально. Но совершенно очевидно, что по многим регионам власть не собирается губернаторов менять (причин здесь много, одна из ключевых – распределение постов губернаторов – один из элементов политического торга и балансов между группами федеральной политической и экономической элиты), и в этих регионах вынуждена будет идти на выборы. Кроме того, есть и губернаторы, которые с высокой долей вероятности прямые выборы выиграют, и они сами институционально заинтересованы в прямой легитимности, а не в косвенной. Поэтому, как обычно водится в жизни, происходящее будет находиться где-то посередине между инстинктивным желанием власти избежать вообще любых выборов и переназначить всех досрочно, чтобы выборов 4–5 лет вообще не было, и неизбежностью во многих случаях на выборы все же идти, чтобы не доводить ситуацию до полного игнорирования общественных настроений и нового протестного взрыва. Поэтому, скорее всего, под досрочные замены попадут регионы двух типов. Первый тип – где нынешние губернаторы имеют существенный риск даже ГНПВК проиграть или выиграть их, но скандально и неубедительно, что станет лишь фактором дестабилизации. Дарить оппозиции шансы выиграть выборы власть совсем не хочет (необходимость кадрового обновления вроде бы и признают, но «своя рубашка ближе к телу»). Второй тип – где вроде бы и электоральной угрозы нет и все контролируется разнообразными честными и нечестными способами, но находящиеся в настоящее время в фаворе группы федеральной элиты стремятся поскорее конвертировать свое ситуативное влияние в конкретные властные посты. Здесь будут стремиться переназначить просто потому, что, как говорил легендарный Лёлик, «куй железо, не отходя от кассы». Именно это и произошло в электорально подконтрольной Саратовской области. В результате на ГНПВК будут стремиться выпускать, скорее всего, лишь регионы, где результат не вызывает у федеральной власти опасений (точнее – пока не вызывает, так как ситуация подвижна: та же Костромская область была электорально управляема еще в 2010-м, но все рухнуло буквально за год). А затем гордо показывать на оппозицию пальцем: «Типа, смотрите, они же и выборов нигде не могут выиграть». Шанс на то, что на выборы рискнут выпустить какой-то реально электорально проблемный для власти регион (хотя бы в порядке эксперимента), конечно, остаются, но на глазах уменьшаются. Однако, во-первых, по всем регионам предвидеть развитие ситуации все равно не получится, особенно при привычке чиновников к очковтирательству перед еще большими начальниками (кажущийся сегодня управляемым регион может на глазах «посыпаться», что с некоторыми уже происходит – и это видно даже по электоральной динамике, и тогда не спасут никакие хвалебные характеристики от провластных политоголов). Во-вторых, в некоторых регионах будут стремиться «спасать» нынешних губернаторов и искать для этого правовые механизмы. Наконец, в-третьих, чем быстрее власть в поисках новых электорально-политических манипуляций будет переходить грани разумного и терпимого, тем быстрее вместо попыток застраховать себя от любых проигрышей и неожиданностей на выборах она получит новую дестабилизацию. Грань приемлемости наши чиновники почти не ощущают и в своих технологических играх нередко теряют чувство реальности (что мы уже наблюдали последние годы неоднократно, когда львиную долю проблем власть создала себе сама). То есть, результат все равно может оказаться не тем, на который они рассчитывают. И чем чудовищнее и неадекватнее будут разные фильтры, чем больше будет скандалов с недопуском на выборы популярных кандидатов, тем сомнительнее будут получаемые на ГНПВК итоги. А если это еще и будет на выборах в сезон отпусков с низкой явкой, то общественная легитимность этих выборов станет еще более сомнительной, когда власть не просто непонятно кто выбрал, но еще и по несправедливым правилам. Таким образом, в борьбе за управляемость выборами власть рискует полностью аннигилировать основные положительные для политической системы результаты возвращения губернаторских выборов, по сути, обесценить их. И течение нескольких лет это может стать очевидным для власти точно так же, как очевидными ранее стали результаты назначений губернаторами «варягов» и отмены прямых выборов мэров, которые во многих муниципалитетах парализовали местное самоуправление. Возможно, никакой цели, кроме как удержать ситуацию любой ценой в течение нескольких лет, и не ставится. Эта политическая философия давно сформулирована маркизой де Помпадур: «После нас хоть потоп».