Как известно, каждый мужчина в России точно знает, как правильно тренировать национальную сборную по футболу. Но ее почему-то тренирует Фабио Капелло. За большие деньги. И нас не спрашивает. Мы его даже не выбирали. Вас это не возмущает?

Вот и мне кажется, что главная беда в России – недостаток демократии. Я, например, уверен, что если бы стартовый состав «Зенита» на матч с «Малагой» выбирал не некто Лучано Спалетти, а многонациональный народ Российской Федерации, то вместо Бруно Алвеша в центре обороны играл бы Путин, и уж Путин бы Савиоле с Иско забить не дал. Он нас уже давно от целого НАТО спасает и тигров забарывает на досуге, что ему не первой молодости Савиола?

Впрочем, не стоит торопить события. Пусть действительно важные вещи (тот же футбол) избирателю пока не доверяют, зато он вдоволь может тренироваться на такой ерунде, как внешняя политика. Министра иностранных дел выбрать, конечно, тоже не дадут, но к чему нам мелочиться? Министры, если уж на то пошло, внешнюю политику не определяют.

Берите выше. Нам сначала покажут дебаты с умными дядями (или тетями; здесь и далее «дядями» – краткости ради, а не сексизма для). Умные дяди будут из кожи вон лезть, чтобы объяснить нам, кто наши «основные геополитические противники». Потом мы проголосуем за того дядю, чей набор противников нам нравится больше, и он с гиканьем и свистом поскачет с ними бороться. А если будет плохо бороться, то данные соцопросов наставят его на путь истинный, ибо глас народа – глас божий.

Экономическая мощь, она же слабость

К чему вся эта лирика. Совсем недавно я уже писал о японо-китайском противостоянии вокруг островов Сэнкаку (или Дяоюйдао, если вы болеете за Китай). Пересказывать всю фабулу нет смысла, можно сразу к выводам. Вывод для Токио был, в общем-то, один, неутешительный: не лезь на рожон. 

Всячески пренебрегая политической мускулатурой, Япония в международных делах долго полагалась на свою экономическую мощь. Но в случающихся с завидной регулярностью конфликтах с Китаем выяснился ряд неприятных подробностей. Например, если ты крупнейший инвестор в китайскую экономику, то в условиях конфликта для тебя это скорее проблема: ты не инвестиционная сверхдержава, ты – инвестиционный придаток. Если у них крупнейший в мире рынок автомобилей, а ты эти автомобили производишь, то это ты зависишь от них, а не наоборот. Короче говоря, японская дипломатия летела на последнем крыле, и то было воображаемым. 

Дальше вроде бы и первоклассник разберется: когда доступного внешнеполитического инструментария (кроме войны) для разрешения конфликта в свою пользу нет, а воевать не хочется, лучше конфликт не провоцировать. На более доступном языке: «Не приставай к старшим». Но что доступно семилетнему ребенку, в мозг среднего избирателя помещается с трудом. Так что когда Япония купила-таки острова у частного владельца (этот поход по магазинам я и анонсировал в приснопамятной статье), 6 из 5 японцев были безмерно рады столь удачному способу потратить взятые с них налоги. А уж как радовались политики, придумавшие такую дальновидную политику!

Удалось ли этим хоть как-то юридически подкрепить свои притязания на острова, неясно. Но Китай разозлить удалось. Я не китаист и потому не уверен, есть ли в Китае свой главврач Онищенко, но есть японские суши в Поднебесной теперь, и правда, опасно. Или сам успеешь отравиться японской кишечной палочкой, или свои же зашибут.

Обострения патриотизма

А пока японский бизнес подсчитывает потери от столь удачных действий своего правительства, японские дипмиссии находятся на осадном положении, а военные корабли что-то непрестанно бороздят, самое время задаться двумя вопросами. Первый: почему конфликт, тлеющий уже 20 лет, вдруг запылал таким огнем после мелкой японской глупости? И второй: чем это все закончится?

С первым вопросом все довольно просто. Британский журнал The Economist недавно заметил по совсем другому поводу занятную деталь: все президенты Южной Кореи в первые 3 года своего президентского срока великолепно ладят с Японией. Развивается двусторонняя торговля, текут рекой инвестиции, углубляется политическое сотрудничество, пшеница всячески колосится, а чечевица чечевится. Но вот часы двенадцать бьют, и внезапно обнаруживается, что японцы – империалисты и агрессоры, за военные преступления 70-летней давности они извиняться не хотят и вообще – до сих пор претендуют на исконно корейские острова. Сотрудничество тут же сворачивается, и начинается хороший итальянский развод по всем законам жанра, с непременным битьем посуды и поминовением всех скелетов в шкафу. Вот и сейчас у президента Южной Кореи Ли Мен Бака такое сезонное обострение патриотизма.

Как вы понимаете, фазы луны, восточный гороскоп и другие переменные здесь ни при чем. Работает понятное желание перед выборами отвлечь избирателя от вещей, которые совершенно не важны (экономика, социальная сфера, коррупционные скандалы и т.д.), и занять его реально важными (три камня посреди Японского моря и принудительная проституция во Второй мировой войне) проблемами. И избиратель раз за разом радостно на этот финт ведется. 

Даже в Китае, который никакая не демократия, внешняя политика сейчас – инструмент для управления внутренней. Экономика замедляется, что популярности власти не добавляет, а на носу передача руля новому поколению кормчих. Между тем, один из них (Си Цзиньпин) куда-то пропал аж на две недели (ну не в запой же ушел?), второй (Бо Силай) оказался замешан в коррупционном скандале, был признан редиской и лишен дворянства. Развернулось ожесточенное аппаратное кунг-фу, и Пекин ощутимо напрягся на переправе. Тут очень кстати пригодился бы какой-нибудь внешний враг...

В общем, придумать худшее время, чтобы подразнить Китай, было очень сложно. И тем не менее, Токио решился на этот неподготовленный выход к сетке, если пользоваться теннисной терминологией. Почему? 

При чем тут Америка 

Причина все та же. Только в отличие от Китая, где одни коммунисты сменяют других с периодичностью в 10 лет, и Южной Кореи, где президенты ротируются вдвое чаще, Япония – парламентская демократия. Да с двухпалатным парламентом. Что означает зависимость любого кабинета министров от коалиций и возможность досрочных выборов хоть завтра. К тому же, в Японии на подъеме националисты во главе с мэром Осаки, харизматичным правым популистом Тоору Хасимото. Чтобы не проиграть им на предстоящих вскоре выборах разгромно, нынешней власти приходится любить родину напоказ в круглосуточном режиме. Даже если краткосрочные электоральные интересы расходятся с долгосрочными национальными. Результат налицо.

Ответ на второй вопрос – что из этого выйдет – еще проще. Ничего. По крайней мере, в краткосрочной перспективе. В долгосрочной же перспективе столь нервная внешняя политика и поощряемые Пекином разговоры о национальном реванше аж за весь XX век еще сильнее встревожат ряд государств региона, у которых с Китаем такие же споры. Есть, кстати, совершенно явный бенефициар этого процесса – Соединенные Штаты Америки. Как известно, многосторонние форматы Пекин не очень любит, предпочитая кушать своих противников поодиночке. Зная это, малые страны региона ожидаемо идут на сближение с США, потому что американцы защитят и поддержат. Последний пример такого сближения – Вьетнам. А с недавних пор Америка предлагает и проекты региональной экономической интеграции, так что дружба там с интересом.

Что до Японии, то инвестировать в Китай и торговать с Китаем Страна восходящего солнца, конечно, не прекратит – только этого ей не хватало. Японские машины в Поднебесной жгут не в первый раз, на их популярность это влияет мало. А вот курс нынешнего японского руководства на «отползание» от Вашингтона и диверсификацию внешней политики в сторону Азии можно считать вполне проваленным. Практически нет сомнений, что следующий кабинет вернется к консервативной проамериканской печке.

И в завершение. Иммануил Кант однажды высказал мысль, что демократические страны друг с другом не воюют. Так, собственно, и родилась теория демократического мира, об которую до сего дня было сломано немало копий. 

Истинность или ложность этого утверждения я оставлю на суд читателя, тем более, что слишком много тут зависит от определения демократии. Но практика показывает, что активное участие общественного мнения в формировании внешней политики, тем паче использование внешней политики в целях манипуляции общественным мнением, не делают международные отношения добрее.