Фото: Reuters/Suzanne Plunkett

Животные неизбежно разделяют исторические судьбы и общественные формации людей. Прошлой осенью я писал про финского кота, который вынужден жить по инструкции: у него есть паспорт и медицинская книжка, зато ему запрещено гулять, и если кота замечают на улице, бдительные соседи вызывают полицию. Так отразилось на коте скандинавское общество всеобщего благополучия и сглаженных углов. Недавно другой кот, английский, испытал на себе, что значит попасть во власть, пусть даже в государстве с либеральной экономикой, старинным правом и парламентской системой. Все началось с того, что премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон увидел мышку на ковре. И не у королевы, а у себя. Чтобы быть точным – она была не на ковре, а на крыльце резиденции британского премьера по Даунинг-стрит 10, и это была крыса. Она прошлась перед телекамерой и попала на экраны страны 17 января 2011 года, в то время как журналист «Би-би-си» говорил на фоне премьерской двери важные слова про бюджетников. Посмотреть на проход крысы по крыльцу Даунинг-стрит 10 можно тут. После этого в администрацию премьера решили нанять кота. При Гордоне Брауне котов в резиденции не было, вот и развелись крысы: лишний повод напомнить, до чего лейбористы своими социалистическими экспериментами довели страну. Общественно значимое событие восстановления должности премьерского кота осуществилось со всей тщательностью. Нет, выборов не было. Но за главным котом государства (он был бы вторым, но, как известно, у королевы – собаки) отправились не на выставку, и не в клуб, и не к котозаводчикам-производителям породистых марок, и не в зоомагазин к продавцам модных кошачьих брендов. Нет, за котом пошли в приют для бездомных животных «Бэттерси». Кот был представлен прессе и персоналу резиденции 14 февраля, (отчет об этом событии можно посмотреть здесь), и при этом поцарапал журналистку канала ITV.

Впрочем, Кэмерон как раз объяснил свой выбор кота тем, что он имеет имеет «very strong predatory drive» – ярко выраженное хищническое начало. Кот был взят в приют с лондонской улицы, а до этого вел бродячий образ жизни и сам находил себе пропитание, а значит, не даст спуску мышам. Однако с точки зрения политтехнологий, этим котом убивали сразу нескольких зайцев. Во-первых, кот из приюта подчеркнуто не стоил ни пенса налогоплательщикам. Наоборот, премьер-министр избавлял их от расходов на содержание одной котоединицы в приюте. Во-вторых, премьер-министр проявлял похвальную гуманность, усыновляя детдомовского кота, который, как совершеннейшая золушка, переезжал из вертепа во дворец и превращался из сироты в принца. И, кажется, не возражал против того, чтобы кони в полночь превращались в мышей. В-третьих, Кэмерон cтимулировал своих сограждан поступать аналогичным образом – не покупать задорого изнеженных породистых кисок, а идти в приюты за бывшими бродячими животными: если сам премьер берет такого, то и никому не зазорно. Однако британский кот номер один довольно быстро освоился в новой роли и повел себя, как настоящий мещанин во дворянстве, став политической проблемой для Кэмерона. Ибо кадровая политика Дэвида Кэмерона, его интуиция психолога и знание жизни в этом случае потерпели публичное фиаско. Мыши и не подумали разбегаться с Даунинг-стрит 10, они даже показывались зарубежным гостям. А в понедельник мышь появилась на официальном обеде у премьер-министра, причем при множестве свидетелей – в присутствии других министров британского кабинета, с которым Кэмерон обсуждал европейский экономический кризис. Премьер-министру даже пришлось прервать дискуссию и запустить в нее серебренной вилкой, отгоняя собственно мышь, а также дурные мысли. «Где же этот Ларри, когда он нужен?» – воскликнул один из гостей, Иан Дункан Смит. Где ты была сегодня, киска?! Это должно было стать особенно дурным поворотом для карьеры кота, так как Иан Дункан Смит – министр по труду и пенсиям, и в его компетенцию входит смотреть, кто где и как трудится – особенно на государственной работе – и заслуживает ли своей пенсии. Журналисты, которые пришли в восемь утра на Даунинг-стрит, чтобы снять положенную им часть обеда и, может быть, расспросить министров, застали кота спящим на струе теплого воздуха из калорифера. Его не разбудили ни приход одного за другим членов британского кабинета, ни предшествовавшая этому возня секретариата, ни появление журналистов. Поначалу им и вовсе запретили снимать и интервьюировать кота, так открыто пренебрегающего служебными обязанностями в рабочее даже у министров время. Но потом свобода слова восторжествовала над защитой частной жизни, и появились фотографии спящего в деловое утро кота. Впрочем, это было еще до скандального появления мыши посреди обеда.

Из публичной критики министра труда сделали вывод, что кота ждет увольнение. Спикер премьер-министра, однако, опроверг отставку Ларри заявив, что, несмотря на пропущенных мышей, «кот приносит удовольствие многим людям». Смех и радость, слово и дело. Тут же вспомнили, что премьеру Кэмерону уже приходилось отмазывать Ларри. В мае во время обеда с семьей на кухне жилой части резиденции по полу пробежала мышь, и премьер-министр заснял ее на мобильный телефон, а потом рассказал об этом происшествии в телевизионном шоу на «Би-би-си». Тогда на законный вопрос, где же был Ларри, он ответил, что у кота еще не было допуска в жилую части премьерской резиденции, и его ответственность распространялась только на официальные рабочие помещения. В июне Кэмерон отчитался по радио, что Ларри с момента вселения в резиденцию поймал трех мышей. Местная ФСО расширила допуск Ларри на все помещения Даунинг-стрит 10, однако это не помогло. Было замечено, что кот, вместо того чтобы реализовывать свой сильный охотничий инстинкт в увеличившейся зоне ответственности, предпочитает большую часть дня спать у калориферов, каминов или просто на нагретых солнцем местах. А когда бодрствует, много времени проводит в компании подруги – кошки Мэйзи, постоянно проживающей в домике смотрителя соседнего Сент-Джеймс-парка. За несколько последних месяцев Ларри поймал только одну мышь. Это не говоря о том, что Ларри – мизантроп, ведет себя высокомерно и сторонится людей, но удивительным образом ластился к президенту Обаме, видимо, шестым кошачьим чувством поняв, что имеет дело с вожаком своего собственного хозяина. Грустная, но вполне обычная история. Кот демонстрировал «ярко выраженное хищническое начало», будучи далек от правящей верхушки. Но как только он оказался в коридорах власти, все способности, за которые он попал туда, испарились. Но, несмотря на выявленные грубейшие недочеты в работе, кот не был уволен или заменен другим: он стал своим для правящей номенклатуры, и система, как это обычно бывает, не стала сдавать своего.