Что принесут новые публичные слушания по «делу Литвиненко»

Мучительная смерть бывшего офицера ФСБ Александра Литвиненко, отравленного в 2006 году радиоактивным полонием-210, стала точкой отсчета моей работы и жизни в Лондоне. Много лет спустя на каком-то случайном, связанном с Россией мероприятии я шапочно познакомилась с вдовой Александра Мариной Литвиненко и их сыном Анатолием. Сейчас оба они снова в центре внимания – вторую неделю в Лондонском Королевском суде идет публичное расследование причин гибели их мужа и отца и того, кто его убил.

Юристы, работающие с Мариной Литвиненко, прямо заявляют, что намерены доказать, что радиоактивное вещество полоний-210, которым был отравлен ее муж, отправили в Лондон с благословения кремлевской администрации и оттуда же расплатились с исполнителями, главными подозреваемыми в этом процессе, бывшими офицерами ФСБ Дмитрием Ковтуном и Андреем Луговым. Публичное расследование продлится до окончания весны, и в самом его начале судья Лондонского Королевского суда Роберт Оуэн объявил, что надеется закончить подготовку своего доклада по этому разбирательству, – что и будет, по сути, результатом всей процедуры, – до конца этого года.

В первые же дни нынешнего процесса адвокаты Марины Литвиненко объявили сенсационную новость: ее мужа травили радиоактивным веществом дважды. Первая попытка была предпринята 16 октября 2006 года и оказалась неудачной, полоний-210 в основном остался на скатерти, не попал в желудок и большого вреда бывшему офицеру не причинил. Второй раз, 1 ноября 2006 года, Литвиненко отравили «с запасом» – шансов выжить у него не оставалось, и 23 ноября он скончался в страданиях. В обоих этих случаях Литвиненко встречался в Центральном Лондоне с бывшими коллегами – Луговым и Ковтуном, которые оставили радиоактивные следы везде, где побывали в оба своих приезда в британскую столицу: в номерах отелей, в самолетах, которыми летели в Лондон и из Лондона, офисах, ресторанах, туалетах.

Незадолго перед этим семья Литвиненко получила британское гражданство. Прежде, с 2000 года, они жили по документам, которые даются при предоставлении политического убежища, – этот статус семья получила после побега из России, где Александр выступил с публичными разоблачениями коррупции в руководстве ФСБ и его связей с организованной преступностью. В Британии Александр тесно работал с покойным ныне Борисом Березовским, отношение которого к руководству России быстро изменилось от спокойного и даже когда-то дружеского к критическому и затем чрезвычайно критическому. Он щедро бросал один словесный вызов за другим. В том же направлении эволюционировали и публичные разоблачения Литвиненко – находясь в Лондоне, он уже прямо обвинял российское политическое руководство в том, в чем когда-то обвинял свое ведомство.

В начале публичного расследования были обнародованы данные о том, что Березовский не только установил Литвиненко в Лондоне щедрую зарплату, но и оплачивал через свою фирму дом, где проживала семья, коммунальные расходы, курсы английского языка для обоих взрослых членов семьи, учебу в частной школе для сына Александра, работу по написанию двух книг, выпущенных Литвиненко в соавторстве: «ФСБ взрывает Россию» и «Лубянская преступная группировка».

С 2003 года Литвиненко начал платно консультировать службу британской внешней разведки, а позже – и испанскую спецслужбу в области борьбы с российской организованной преступностью. Сотрудничал он и со спецслужбами Италии.

«Он был убит частично из политической мести за свои высказывания, частично в назидание другим, а отчасти и для того, чтобы предотвратить дачу им показаний в качестве свидетеля», – сказал в ходе слушаний адвокат Марины Литвиненко Бен Эммерсон. – Это убийство не было случайным и не было совершено по сугубо личным мотивам. Ни у Лугового, ни у Ковтуна не было никаких личных причин убивать Литвиненко. Ковтун никогда даже не встречался с ним до того момента, когда впервые попытался его отравить».

Моя журналистская работа в Лондоне началась буквально за пару месяцев до гибели бывшего офицера ФСБ. Мне пришлось не только много самой писать об этом для моего СМИ – РИА «Новости», но и давать по мере возможности комментарии для британских коллег. Показательно мучительной смерти, которой умер Литвиненко, не пожелаешь злейшему врагу. До сих пор стоит перед глазами его старенький отец, который говорит обступившим его журналистам, что, по объяснению врачей, это было так, словно внутри его сына взорвалась атомная бомба. Сам по себе способ убийства вкупе с тем, что половина центра Лондона оказалась запятнана радиоактивным веществом, а убитый на тот момент уже стал гражданином Великобритании, привели к непоправимому ухудшению отношений между Британией и Россией и породили у журналистов много вопросов и спекуляций. В то время эта тема, не сходившая с первых полос газет, обсуждалась практически в каждом пабе столицы.

Вопросы, на которые ни я, ни другие мои коллеги не могли получить ответы тогда, превратились теперь в косвенные улики, обнародованные в первые же дни нынешнего публичного расследования.

Например, то обстоятельство, что полоний-210, которым отравили Литвиненко, производится только в промышленных условиях на ядерном реакторе и только в очень ограниченном числе стран. В России он выпускается всего на одном предприятии, и процесс производства, упаковки и транспортировки делает это вещество страшно дорогим для той цели, для которой оно было использовано. Сейчас эта информация, которая ставила тогда в тупик журналистов, фигурирует как элемент косвенного доказательства причастности Российского государства к убийству.

Адвокаты, работающие с вдовой Литвиненко, считают, что организаторы и исполнители преступления, выбирая способ убийства, рассчитывали на то, что причина смерти никогда не будет обнаружена. Действительно, догадка о том, чем мог быть отравлен бывший офицер ФСБ, появилась у полиции под конец двадцатитрехдневной агонии, а подтверждение наличия в моче больного альфа-излучения пришло от ученых-атомщиков уже в день его смерти. Однако если и был расчет на то, что причину смерти установить не удастся, то он был чрезвычайно наивным: так казалось мне тогда, так представляется и теперь, восемь лет спустя.

В Европе есть десятки стран, где отравление радиоактивным веществом действительно никак не могло быть обнаружено. Литвиненко могли бы без последствий дать полоний-210 в Италии, Греции, Испании, Португалии, в любой стране Скандинавии, Прибалтики, Восточной Европы – и, скорее всего, действительно никто и никогда не узнал бы о непосредственной причине его смерти. Есть только два исключения: Германия и Великобритания, две европейские страны, где самым серьезным образом занимаются радиацией и биохимией. Использование радиоактивных материалов в этих странах, наоборот, не давало отравителям ни единого шанса остаться неидентифицированными.

С этой точки зрения выбор орудия убийства, оставляющего за собой ясный, много дней сохраняющийся след по всему маршруту передвижения тех, кто распаковал его для использования, – что и фигурирует теперь в деле в качестве неопровержимых доказательств, – представляется чрезвычайно некомпетентным. В 2006 году мне казалось, что это обстоятельство само по себе работает на оправдание российских спецслужб. Теперь, спустя восемь лет, я понимаю, что никогда не надо преувеличивать чувствительность и гибкость системы, особенно если видишь ее снаружи, а не изнутри. Это была та же ошибка, которую совершил Литвиненко, рассчитывавший, что его громкие разоблачения помогут остановить и развернуть негативные процессы, идущие в Российском государстве.

С другой стороны, сам по себе факт открытия публичного расследования, которого вдова добивалась много лет, говорит о том, что, видимо, у судьи по крайней мере есть воля к тому, чтобы обнародовать все материалы дела, которые можно обсуждать публично, и ознакомиться в закрытом режиме с теми, которые являются секретными. Ну и, конечно, надо учитывать внешнеполитический фон нынешних отношений российского руководства с западными, как там принято говорить, партнерами. Он давно уже так не способствовал проведению расследований сеанса магии с разоблачениями.