Это было самое неуютное 11 сентября за много лет: сторонники и противники мечети на нулевой отметке Манхеттена готовили демонстрации, а весь мир гадал, сожжет ли флоридский пастор Терри Джонс Коран, и будет ли траурная годовщина сопровождаться криками и погромами. Западные политики убедили иранских мулл не казнить Сакине Аштиани, но убедить собственного батюшку отменить самодеятельное аутодафе оказалось посложнее (призыв к нему еще в пятницу можно было посмотреть здесь, но сейчас он удален с YouTube). Есть День благодарения, День работников нефтяной и газовой промышленности, пастор же придумал новую традицию – Всемирный день сожжения Коранов. Это было бы посильнее, чем «каждый раз 31-го числа мы с друзьями». День гнева. Пепельная суббота. Dies irae, dies illa solvet Quran in favilla. Джонса лично упрашивали министр, генсек НАТО Расмусен, Хиллари Клинтон и сам Барак Обама. И упросили. Пастор, похожий на переехавшего в Америку Леха Валенсу, уважил просьбу президента Обамы. Вот если б на его месте был наш Лимонов, Обама бы так просто не отделался. Но 11 сентября целых два менее раскрученных пастора совсем из другого штата сожгли на лужайке перед домом два Корана. И еще пару экземпляров сожгли на Манхеттене простые прихожане. Так что погромы, может, еще и будут. До упрашиваний Обамы американцы попытались справиться с усатым пастором вполне по-русски. Ищут пожарные, ищет милиция. И находят. Еще 18 августа и.о. начальника пожарной охраны города Гейнсвиль запретил сожжение Коранов, объявив, что городские противопожарные правила категорически запрещают такое пожароопасное занятие, как сжигание книг на открытом воздухе. Вот у себя дома в камине – пожалуйста. А вице-мэр Гейнсвиля посетил с инспекцией земельный участок церкви размером 20 акров (примерно 40 соток) и предупредил, что согласно постановлению муниципальных властей от 2009 г. на устройство уличных костров требуется разрешение. В частности, параграф 10-63 постановления гласит: «Разведение огня в открытых местах запрещено в городе Гейнсвиль, кроме случаев, специально разрешенных в этой статье». Затуши свой костер, нация воскресных барбекю, и положи свой бургер в микроволновку. Впрочем, барбекю в специально оборудованных приспособлениях разрешены. А вот точно запрещены: сжигание газет, гофрированного картона, бумажного офисного мусора и подобных вещей. Вице-мэр разъяснил, что книги – сродни упомянутым в параграфе запрещенным предметам, а потому жечь их тоже нельзя. (Не знаю, на что больше должны были обидеться мусульмане: на сожжение или на неуклюжую попытку запретить его, сравнив Коран с гофрированным картоном). Пожарники уведомили пастора Джонса о грозящих штрафах, страховая компания расторгла с церковью пастора договор, а банк потребовал вернуть ипотеку в размере $140 000. Потому что люди, склонные к пожароопасным занятиям, – рискованные страхователи и ненадежные заемщики, ведь правда? Вдруг он увидел: напротив в окне мечется кто-то в дыму и огне. Об этом можно прочесть в городской газете «Гейнсвильское солнце». Впрочем, мэр Гейнсвиля Крейг Лоув явно испытывал неловкость по поводу административных махинаций и подытожил дискуссию так: «В конце концов, если что-то не запрещено, не значит, что это надо делать». Пришлось передать вопрос на уровень президента. Тем более, что у пастора Джонса мэр авторитетом не пользовался, будучи первым в истории Гейнсвиля открыто заявившим о своей ориентации мэром-геем. Джонс до того, как воткнуть на пожароопасной лужайке плакат «Ислам – от лукавого», долго держал там плакат «No homo mayor». Но горожане решили: главное, чтоб мэр был homo sapinens. В 2001 г. Джонс написал книжку «Ислам – от лукавого», явно рассчитывая на успех после терактов 11 сентября. Но успех не пришел. Джонс держит школу, где ученики бесплатно реставрируют, пакуют и грузят мебель для компании TS and Company, которой владеет жена пастора – Сильвия Джонс. Бизнес состоит в том, что она получает в дар подержанную мебель, а потом реставрирует ее и продает через сайт е-bay, пользуясь налоговыми льготами, положенными церквям. В марте церковь обложили-таки налогом.
В день гнева, назначенный пастором, действительно просыпалось бы немало пепла. Превентивные массовые демонстрации по поводу нового великого почина заблаговременно стартовали в Индонезии и Афганистане. «Фронт исламского действия» в Иордании призвал считать это объявлением войны всему исламскому миру, с ним согласились египетские и международные «Братья мусульмане». Если бы кадры горящих страниц с арабской вязью попали в телевизор, было бы как в 2005 г., когда Newsweek написал, что в Гуантанамо в качестве моральной пытки перед глазами пленных исламистов Коран рвали и спускали в унитаз. Тогда дело кончилось погромами со смертельным исходом и гибелью американских солдат. Заодно возмущенные исламские активисты требовали извинений от журнала и угрожали убить корреспондента. В гневе начал он чудесить и гонца велел повесить. Кто принес дурную весть, тот и виноват. Журнал напечатал опровержение публикации: так что пастор не первый. Христианский мир так не умеет. Я могу представить себе греков-патриотов, протестующих против сожжения экземпляра «Илиады» каким-нибудь отчаянным турком, мстящим за победу ахейцев под Троей. International «Burn an Iliada copy» day. Но вот массовые протесты христиан против сожжения Нового завета не представляю. Какой-то провинциальный мулла-талиб призывает сжечь экземпляр Нового завета, и весь христианский мир встает на дыбы. Газеты от «Сан-Франциско кроникл» до «Московского комсомольца» выходят с возмущенными передовицами. Фонд матери Терезы и орден монахов-францисканцев готовят многотысячные демонстрации. У посольств исламских стран в западных столицах выставлена усиленная охрана. Спецслужбы Ирана и Египта предупреждают о возможности терактов со стороны лиц христианского вероисповедания. Египетские полицейские настороженно и придирчиво следят за белыми в футболках, шортах и с рюкзаками. «Что у вас, ребята, в рюкзаках?» В метро Куала-Лумпура пассажиры, завидев белого бэкпекера, инстинктивно садятся в соседний вагон. Однако, если имам-талиб выйдет с такой инициативой и даже сожжет Ветхий и Новый заветы, а заодно «Иосифа и его братьев» Томаса Манна, ничего такого не будет. Ну, разве на иранского муллу обратят повышенное внимание, чтобы показать: этой стране нельзя давать в руки атомную электростанцию, потому что сегодня – Новый завет, завтра – Новый Йорк. А так – жгите себе на здоровье, еще напечатаем. В конце концов, в Малайзии (я рассказывал об этом здесь в январе) мусульмане приревновали местных христиан к слову «Аллах» и сожгли десяток тамошних церквей вместе с Библиями, крестами и прочими священными предметами, и даже несколькими прихожанами. И никаких массовых демонстраций возле собора Парижской богоматери. В связи с этим мы кажемся себе очень толерантными и чувствуем свое моральное превосходство. В истории с Джонсом и Кораном поражает несоответствие ничтожного повода и титанической реакции. В конце концов, кто этот пастор Терри Джонс, кого он представляет в христианском мире, – Ватикан? Холод католической тонзуры с миллиардом прихожан? Торжество православия, им же стоит русская, греческая и румынская земля? Незрячий дух кряжистого Лютера? Субтильного Кальвина? Англикан? Методистскую церковь? Всемирный совет церквей? Коптов, эфиопов и халдеев? Он известный богослов, популярный писатель, экзорцист, публицист, крутой христианский рокер? Нет, он — глава церкви с мутным названием «Всемирная голубиная миссия» (World dove outreach center), основанной в древнем 1985 г. и насчитывающей целых 50 членов. Это «внеконфессиональная» (non-denominational) церковь, возникшая в американской атмосфере полной децентрализации церковной жизни, где каждый может собрать общину и зарегистрировать ее как отдельную христианскую деноминацию. Ни формальными, ни административными отношениями, ни литургическими общением или богословским взаимным признанием этот поп со своим приходом не связан ни с одной из серьезных церквей. Такие общины терпимы в рыхлом и рассыпчатом теле американской евангелической церковности. Пропуском в этот разношерстный клуб им служит признание со стороны нескольких других общин и отсутствие открытого отторжения со стороны лидеров более старших и крупных образований. Но даже когда отторжение возникает, нет инстанции, которая может запретить такой общине называть себя христианской церковью. Она становится лоскутом, оторвавшимся от и без того довольно потертого и латанного одеяла, но продолжает жить, как ни в чем не бывало. И вот это очень напоминает устройство исламского мира, которое я описывал в одном из постов. Кто этот Терри Джонс в христианском, вообще в западном мире, чтобы мусульмане воспринимали его слова как голос агрессивного Запада? Теперь внимание. А кто такие Бин Ладен и Мулла Омар в мусульманском мире? Кто главы этих братств и джамаатов, которые обещали мстить за сожженный Коран, в каждый писк которых мы – не спецслужбы, а простые обыватели – напряженно вслушиваемся? Кого представляют они в миллиардном исламе? Да никого. Несколько тысяч фанатичных маргиналов – как и пастор Джонс, сумасшедший заяц, улыбка без кота. Тем не менее, мы с готовностью принимаем их голос за главный голос «агрессивного ислама». История с пастором позволяет увидеть эту ситуацию в нашей цивилизации, на чужой ошибке понять собственную. Мир ислама еще более разобщен, чем церковный мир Америки: здесь тоже каждый поп со своим приходом – сам себе церковь и вправе провозглашать sanctus и анафема. Какой-нибудь имам горного аула может выступить и сказать что угодно. А мы тут же подхватываем: исламский мир – то, исламский мир – сё. Но это не мир, а такой же спятивший пастор Джонс. Мы поступаем примерно так же, как мусульмане, когда они считают поступок пастора провокацией Запада против всего Востока. Правда, не все. Нашлись исламские организации, которые выступили в том духе, что Терри Джонс не представляет ни христианского учения, ни западной идеологии. А подавляющее большинство мусульман просто не отреагировали никак. И лишь меньшинство звало к отмщению. Собственно, исламские Терри Джонсы звали отомстить христианскому Бен Ладену. Было бы весьма полезно свести и тех, и других на 40 сотках, принадлежащих «Голубиной церкви», и обнести сеткой, как в голубятнях. Или просто построить вокруг высокий непролазный забор.
