Независимая Каталония – единственное спасение для ЕС

Глядя на то, как Барселону парализовала миллионная демонстрация, требующая независимости Каталонии, можно подумать, что в Евросоюзе действительно наступают последние времена. Уже не только зона евро, но и отдельные государства ЕС начали разваливаться на части. По разным оценкам, в марше за каталонскую независимость участвовало от 600 000 до 2 млн человек, то есть 8–26% всего населения автономии. Если такое количество каталонцев не поленилось приехать протестовать в Барселону, то в случае референдума о независимости не должно возникнуть никаких проблем с большинством голосующих «за».

Власти Евросоюза уже приободрили каталонских сепаратистов. Если Каталония станет суверенным государством, то автоматом ее в ЕС, конечно, не зачислят, но вступить туда будет совсем не трудно. Все-таки каталонцы уже больше 25 лет живут в единой Европе – должны были натренироваться. Для брюссельских чиновников реакция на удивление смелая и мудрая – видимо, они там все-таки понимают, что для выживания и дальнейшего развития Евросоюза невозможно придумать ничего лучше, чем независимая, суверенная Каталония, отделившаяся от Испании.

Ведь в чем сейчас главная проблема Евросоюза как экономического объединения? Не в раздутых долгах и дефицитах, не в региональных диспропорциях и тем более не в разных национальных менталитетах. У левозеленого либерала из Сан-Франциско и аризонского фермера-республиканца тоже менталитеты разные, но ничего – живут в одном государстве. Главная проблема Евросоюза в том, что у него нет ясного и эффективного механизма принятия решений.

Раньше обо всем договаривались два главных создателя ЕС – Германия и Франция, а остальные к ним добровольно присоединялись. Сейчас остальных стало так много, что уговорить сразу всех присоединиться стало практически невозможно. Да и у самих Германии и Франции договориться между собой получается все хуже и хуже. 

Нужно искать другие механизмы. Принимать все решения только единогласным одобрением – не подходит. Куда это годится, когда развитие экономической группировки с населением в полмиллиарда человек может заблокировать какая-нибудь полумиллионная Мальта? Принцип «одна страна – один голос» тоже не вариант – слишком разномастные государства входят в ЕС. Нельзя же уравнивать в степени влиятельности миллион эстонцев и 80 миллионов немцев. 

Поэтому единственный и неизбежный выход для ЕС – это переход к стандартной системе, где решения принимаются простым большинством голосов, а голоса в свою очередь распределяются между странами-участницами пропорционально населению. Это, конечно, можно уравновесить каким-нибудь органом, где у всех стран голосов будет поровну – типа американского Сената или Совета Федерации в России. Но основным при принятии решений все равно должен быть первый вариант, как это происходит в любой другой федерации – хоть в Индии, хоть в Германии. 

Что же мешает Евросоюзу перейти к такой пропорциональной модели управления? Проблема совсем не в том, что в Германии живет 82 млн человек, а в Люксембурге – всего 0,5 млн. В США разница в количестве населения между штатами не сильно меньше: 38 млн в Калифорнии и те же самые 0,5 млн в Вайоминге. Но это не мешает американским штатам избирать нижнюю палату Конгресса и президента пропорционально населению. 

А в Европе все государства этого боятся, и боятся не зря. Потому что при нынешней конфигурации границ всего четырех европейских стран будет достаточно, чтобы получить большинство голосов. Например, если Франция и Германия договорятся о чем-нибудь с Италией или Великобританией, то им хватит голосов какой-нибудь одной средней страны, чтобы одобрить все, что им нужно, пустив остальные 23 государства побоку. И в таком сценарии не будет ничего экстраординарного. Крупнейшие державы Европы много веков тренировались в сговорах, в которых учитывали только свои интересы в ущерб всем остальным.

То есть сейчас при пропорциональной системе принятия решений голосов всего 4 из 5 европейских грандов (Германия, Франция, Великобритания, Италия и Испания) хватит для того, чтобы навязать свою волю остальным 23 менее населенным государствам ЕС. Для сравнения, в США для этого потребуются голоса сразу 9 самых населенных штатов, что гораздо менее вероятно. 

И здесь совершенно необязательно дробить Францию или Германию на десяток 5-миллионных государств, чтобы их перестали бояться. Достаточно сместить баланс при принятии решений от трех–четырех крупных государств в сторону десятка мелких. То есть сделать так, чтоб небольшие, но многочисленные страны ЕС, в сумме давали больше населения, чем три–четыре крупных. 

Восточная и Северная Европа с этой миссией уже справились. После распада социалистических федераций и скандинавских уний большинство государств там идеально подходят для федерирования. Это небольшие, аккуратные страны на 5–10 млн человек – как большинство штатов в США. Немного выделяется только Польша, но её 38 млн – это всего 7,6% от общего населения ЕС. Угрожающе в союзе с Германией и Францией, но само по себе не страшно. 

Трудности возникают с пятью западноевропейскими лидерами: Германией, Францией, Великобританией и Испанией. И отбить от них кусочки, чтобы довести хотя бы до размера Польши, было бы идеальным решением. Тем более, что в большинстве из них есть внутренние границы, которые перестали быть государственными не намного раньше, чем Европа придумала Шенген. И отделения произойдут совершенно безболезненно, при массовой поддержке населения, как например в Каталонии. 

Сейчас население Испании гораздо выше среднего по странам ЕС – 46 млн человек. Но если вычесть из них 7,5 млн жителей Каталонии, плюс северную часть Валенсии и Балеарские острова, где большинство тоже говорит по-каталонски, то останется всего 36 млн. А еще есть 2,5 млн человек в Стране Басков, которые тоже не против отделиться. И вот уже Испания перестает выделяться на фоне Восточной Европы и Скандинавии. 

То же самое с Великобританией. Сейчас там живет 63 млн. Но в 2014 году в Шотландии должен пройти референдум об отделении – минус 5 млн. Если примеру шотландцев последуют Уэльс и Северная Ирландия, то еще минус 5 млн. Оставшиеся в самой Анлии 53 млн будет разделить уже трудно, но этого и не требуется. Достаточно, чтобы большие государства отдали хотя бы немного населения в пользу маленьких. 

Самым актуальным и естественным будет раздел Германии на исторические области. Остатки государственного суверенитета у немецких княжеств сохранились вплоть до конца Первой мировой войны – меньше века назад. Бавария, Саксония или Баден имеют ничуть не меньше исторических прав на собственную государственность, чем Австрия. Мало того, судя по регулярным спорам между немецкими федеральными землями о том, кто кого кормит, они сами не против разойтись по отдельным государствам. А Евросоюз тогда, наконец, избавится от призрака четвертого рейха. 

В Италии сепаратистов тоже достаточно. «Лига Севера» уже много лет крутится среди лидеров итальянской политики, предлагая создать в Северной Италии отельное государство Паданию примерно на 30 млн человек. Очевидные регионы для отделения трудно найти только во Франции – там сепаратистские настроения сохранились разве что на Корсике. Но Францию можно оставить, как есть. Ведь цель не уничтожить все государства с населением более 30 млн человек, а просто добавить суммарного веса малым странам. 

И если понятно, что предоставление суверенитета нескольким историческим регионам Европы не будет означать ни колючей проволоки поперек деревень и городов, ни этнических чисток и депортаций, ни разрушения общего экономического и правового пространства, то почему бы не повысить управляемость объединенной Европы, провозгласив несколько небольших новых государств на территории больших старых. 

Избавившись от трех–четырех доминирующих лидеров, Евросоюз, наконец, сможет перейти к настоящей общеевропейской политике и создать в Брюсселе демократические и эффективные органы управления. Конечно, останется еще проблема языков, но мало ли в мире многоязычных федераций. Если уж индийцы для участия в федеральной политике смогли как-то выучить английский, то европейцы наверняка справятся.