«Тот, кто говорит, что мы этот край себе вернем, либо нагло врет, либо у него сдвиг по фазе». Как стала возможной война в Югославии, часть 4

В предпоследнем интервью из цикла «Всемирная история ресентимента» мы с сербским исследователем режима Милошевича Ильей Вукеличем продолжаем разговор о распаде Югославии в 1990-е годы. В этот раз — про события в Косово во второй половине 1990-х и то, что им предшествовало. «Спасение Сербии — в признании независимости Косова. Потому что этот миф — балласт. Как у Франции в свое время было с Алжиром в начале 1960-х», — полагает Вукелич.

UPDATE: Не прошло и месяца с нашего разговора, как на сербско-косовской границе вспыхнул новый конфликт. Поводом послужили планы властей Северного Косова выдавать с 1 августа въезжающим из Сербии временные документы, а также заменять сербские автомобильные номера на косовские (аналогичные меры действуют в Сербии в отношении жителей Косова и их автомобильных номеров). В ответ на это вчера косовские сербы начали блокировать основные дороги в регионе и строить баррикады. Президент Сербии Александр Вучич заявил, что ситуация для косовских сербов «очень сложная» и в случае конфликта Сербия победит. Ночью власти Косова заявили, что откладывают нововведения на месяц при условии снятия баррикад.

Как напоминает Вукелич, это уже не первый конфликт такого рода (предыдущий имел место прошлой осенью). Но миссия НАТО выпустила сообщение о том, что наблюдает за ситуацией и готова вмешаться, если стабильность в регионе окажется под угрозой. В городе Косовска-Митровице на мосту через реку Ибар, разделяющую сербские и албанские районы, вечером появились военные из миротворческих сил KFOR под эгидой альянса.

— Мы уже поговорили про войны в Хорватии и Боснии. Почему гражданская война перекинулась в Косово?

— Здесь требуется некоторая предыстория. Первое примечание: так называемый косовский миф, который существует в Сербии, давно уже превратился из какого-то исторического явления в политическое явление. И второе: многие из тех, кто этот косовский миф здесь, в Сербии и Черногории, исповедуют, о Косово ничего, кроме преданий, не знают, никакой конкретики. Чаще всего встречается упрощенное понимание этого мифа: Косово — это священная земля, которая принадлежит Сербии, албанцы эту землю оккупировали, но Сербия никогда, ни при каких обстоятельствах от Косово не откажется. Здесь это усваивается и прививается с малолетства. Есть такой лозунг: «Голову отдадим (т.е. погибнем), но Косово не отдадим». Но подавляющее большинство тех, кто так говорит, никогда в Косово не были, и самое интересное — не собираются быть. И в 95% случаев совершенно не собираются отдавать свою собственную голову. Это необходимо иметь в виду.

Со мной немножко по-иному — по той причине, что родной брат моего отца до июня 1999 года со своей семьей жил в Приштине, столице Косово. Еще когда была социалистическая Югославия, я каждый год ездил к ним в гости. А при Милошевиче у фирмы, в которой я работал в Белграде, было подразделение в Косово, причем, что интересно, в одном из сербских анклавов, на юг от Приштины — там имеется очень неплохой горнолыжный центр (сейчас он во французской собственности). Мне приходилось периодически ездить туда по делам от своей фирмы в 1990-е, включая 1999, когда уже оттуда были после бомбежек отведены сербские войска и вошли международные силы. И мои близкие родственники вынуждены были в 1999 году, именно после капитуляции Милошевича, после этих бомбежек и вывода сербских сил, бежать оттуда. Таким образом, Косово, по стечению обстоятельств, я знаю как свой карман.

Резиденция церкви Святых Архангелов, разрушенная во время изгнания сербов из Косово в марте 2004 года

JovanStojan / Wikipedia.org

Принято говорить, что Косово было ядром сербского средневекового государства. Насколько я понимаю, это не совсем так. Но там была сосредоточена культурная жизнь этого государства, отчего в Косово и находятся православные сербские монастыри, имеющие мировую известность благодаря своей фресковой живописи. Так было до турецкого нашествия в Косово. Затем в 1389 году произошла знаменитая Косовская битва, относительно исхода которой нет достоверных данных, но считается, что сербы ее проиграли. И в последующие десятилетия турки овладели Сербией. Вокруг этой битвы и всех последующих событий сложилась изумительная устная поэзия — и этот самый миф о том, что Сербии без Косово не быть.

— Напоминает Киевскую Русь в российском мифе.

— Да. Но шли века, и многое менялось. И в 1878 году, когда Сербия обрела окончательную независимость, начали вынашиваться планы, чтобы вернуть то, что считалось сербским. Косово в списке этих земель стояло на первом месте. К тому времени, поскольку жизнь не стояла все эти столетия на месте, там поменялся этнический состав. То есть сербы оставались там, но албанцы уже составляли большинство — по некоторым данным, еще с конца XVIII века, по более объективным и научным данным, с конца XIX. Но еще до независимости был составлен план создания так называемой Великой Сербии в исторических, этнических и прочих границах. Это касалось не только Косово, но Боснии, и некоторых хорватских краев. Всего, о чем мы говорили до сих пор.

Но Косово было всегда на первом месте. И Сербия сумела себе вернуть Косово в 1912 году в результате Первой Балканской войны, а также и македонские районы, которые были поименованы в том же плане старой Сербии. Тут был спор с болгарами, которые тоже претендовали на Македонию, что привело затем ко Второй Балканской войне. К счастью, тогда удалось избежать перерастания этого конфликта в общеевропейский конфликт — Вторая Балканская война была в 1913 году, значит, еще год удавалось сохранять мир. Но в результате Сербия получила Косово.

В ходе Первой мировой войны в 1915 году Австрия при помощи Германии полностью оккупировала Сербию, включая и Косово, но затем в 1918 году потерпела поражение. Вернулась сербская армия, и было создано Королевство сербов, хорватов и словенцев, в которое Косово тоже входило — в дальнейшем Королевство Югославия.

И вот тут встал вопрос, как это Косово снова делать сербским. Делалось это, естественно, в основном репрессиями. Тем не менее его удавалось удерживать до 1980-х в достаточно мирном состоянии.

Это потому, что устройство королевской Югославии было иным, чем в России. Каким образом Российская империя объединяла столь разнородные края? Потому что были в этих краях свои правящие кланы, которые, может быть, и хотели бы кого-то другого над собой, но уж коли так получилось, ладно — уживемся. Возьмем, например, прибалтийских немцев, которые верой и правдой служили кому — России? Боже сохрани. Они присягали не Российской империи, а династии Романовых. Поэтому финн Маннергейм был преданнейшим храбрейшим русским офицером до 1917 года, когда империя рухнула, император был низложен и его присяга утратила силу.

В 1930-е годы у югославского короля Александра были планы добиться восстановления сербского большинства в Косово. Что он для этого делал? Во-первых, на льготных условиях, или даже полностью бесплатно, звал сербов из других краев, в частности, из Хорватии из сербской краины, потому что жизнь там была очень тяжелой, местность каменистая, заниматься сельским хозяйством там трудно… А в Косово, наоборот, земля очень плодородная. Вот он им и давал участки, конечно, часто притесняя албанцев. А во-вторых, у него в начале 1930-х годов был план о переселении косовских албанцев в Турцию, и он достиг об этом договоренности с Кемалем Ататюрком.

— Албанцы были готовы ехать в Турцию?

— Я предполагаю, что к Ататюрку бы они поехали. Если тебя кто-то теснит, может, и не ставит к стенке, но тем не менее какой-то нажим властей и недружелюбие… И было заключено соглашение об этом, но вмешались Франция и Великобритания. Потом в годы войны в Косово было всякое. Во-первых, оно попало сначала под итальянскую оккупацию и его присоединили к Албании, которая уже находилась в статусе итальянской колонии. Затем, когда Италия капитулировала, там были немцы — там были как коллаборационистские формирования, так и партизанские, которыми руководил Тито. А после Второй мировой войны Косово осталось в составе Сербии и по Конституции 1963 года получило статус автономного края в рамках Сербии, как и другой край — Воеводина, по той же причине: из-за большого количества национальных меньшинств. Только в Косово это были, в основном, албанцы, а в Воеводине — венгры, словаки и так далее.

— Но в Воеводине почему-то ничего не было в 1990-е, а вот в Косово…

— Тут есть один интересный феномен в этой связи. Где-то с 1948 года, с момента конфликта Тито со Сталиным в Югославии было немало беженцев из Албании, которой тогда руководил Энвер Ходжа. Их тоже селили в Косово. И оно оставалось мирным до 1968 года. Был здесь такой соратник Тито — Ранкович, который отвечал за органы внутренних дел, и он достаточно жестко действовал по всей Югославии, не только в Косово. Поэтому люди просто боялись протестовать. Но постепенно Югославия стала либерализовываться, и в этой ситуации стало возможно выражение недовольства, которое до тех пор подавлялось. И в 1968 году начались первые широкие послевоенные демонстрации в Косово. Именно тогда албанцы в первый раз выдвинули лозунг о том, что Косово должно вместо автономного края получить статус югославской республики. Это восстание было подавлено.

Далее по Конституции 1974 года автономные края получили еще более широкие полномочия. Позднее это поспособствовало тому, что Милошевичу удалось захватить власть, потому что [эта реформа] вызывала недовольство в Сербии. Албанцы остались в своем затаенном требовании республики, но в 1970-е годы проявлений этого желания не было.

Между тем необходимо еще один момент иметь в виду: с конца 1950-х годов Югославия стала гастарбайтерской страной. Ее граждане стали уезжать на заработки в Западную Европу, в первую очередь в Западную Германию. Это стало возможным из-за того, что из-за конфликта со Сталиным здесь была введена своеобразная экономическая система, намного более либеральная, чем в Советском Союзе (позднее это обусловило быструю капиталистическую либерализацию в Югославии). Возникла рыночная конкуренция, которая, помимо прочего, со второй половины 1950-х годов вызвала то, чего не было в социалистических странах с централизованной экономикой — безработицу. И это совпало с западногерманским экономическим чудом, когда там начался стремительный экономический прорыв и дефицит рабочей силы из-за потерь во Второй мировой войне.

Сараево, 1975 год

Wikipedia.org

И в этой ситуации Западная Германия зазывала на промышленные предприятия рабочих. Туда ехали не только из Югославии — из Южной Италии, из Греции, из Турции и так далее. Двинулись и албанцы с Косово. Они, правда, ехали не только в Западную Германию — как-то так получилось, что главным образом в Швейцарию и в некоторые другие страны, в частности, в Бельгию.

Вскоре в Югославии заговорили о нажиме на сербское население Косово с целью заставить его покинуть свои дома. Но это был не террор, не угрозы физического насилия, не поджоги. Очевидно, косовские албанцы, уехавшие работать на Запад, создали какой-то централизованный фонд. И за счет этого фонда сербам в Косово предлагались огромные деньги за их имения, особенно в сельской местности — на порядок больше, чем это стоило на самом деле.

— Сербы соглашались?

— Естественно. Это началось еще в конце 1960-х годов и продолжалось в 1970-х и в 1980-х. Я не оправдываю албанцев совершенно, но вот что происходило: этим нажимом часто возмущались те же самые люди, которые подписывали эти договоры, брали албанские деньги, затем покупали что-то в Сербии и уезжали из Косово.

— Проклиная албанцев…

— В 1981 году впервые после смерти Тито вспыхнули новые, на этот раз студенческие демонстрации в Приштине под тем же лозунгом: «Косово — республика». Они снова были подавлены, но без кровопролития — армия ввела технику, солдат и установила комендантский час. А в 1987 году наступило новое обострение ситуации, когда Милошевич пришел к власти. Его успех в немалой степени заключался в том, что весной тогдашний сербский умеренный руководитель [Иван] Стамболич послал его к косовским сербам, которые тоже устроили протесты. Речь Милошевича произвела впечатление на сербов — она была не умиротворяющей по старым образцам, а по-новому радикальна: «Вы полностью правы. Мы добьемся, что вас никто не посмеет больше тронуть». Это был зачаток его популярности. Осенью того же года Милошевич сумел победить своего ментора [Стамболича] и пришел к власти. И вот тогда началось все.

Слободан Милошевич произносит речь у монумента Газиместан на Косовом поле, 28 июня 1989 года

twitter.com / bukilic95

— Получается, что пока в Хорватии и Боснии происходили все эти столкновения, инспирированные Милошевичем, в Косово было тихо?

— Да. Мы можем сразу к этому перейти, но, думаю, надо упомянуть кое-что, что было до этих столкновений. Милошевич сразу взял курс на ликвидацию автономных краев. И это ему удалось — сначала в Воеводине, затем в Косово, не без участия опять же некоторых албанцев, на которых он сумел в тот момент опереться, просто стравив их с политическими единомышленниками. Кстати, тогда же ему удалось — это был не автономный край, это была федеральная республика Черногория — то же самое: путем массовых демонстраций, переворота свалить тогдашнее умеренное руководство Черногории. Это все приходилось на начало 1989 года. А 28 июня 1989 года отмечалась годовщина Косовского сражения, и на Косовом поле было устроено совершенно грандиозное празднество — совершенно без принуждения на это поле приехали, по разным оценкам, от 2 до 3 миллионов человек. Милошевич прилетел на вертолете и выступил на этом митинге (если это можно назвать митингом) с недлинной речью. Там, в частности, прозвучали слова о том, что в борьбе за реализацию прав сербского народа нас ждут еще многие битвы, будем надеяться, что мирные, но и вооруженные — не исключено.

— Мирные битвы?!

— Да, именно так: «…. но и вооруженные — не исключено». Это он сказал в 1989 году, повторяю, когда еще не было никаких его противников в других республиках — ни Туджмана в Хорватии, ни Изегбетовича в Боснии, и против него было только умеренное старое руководство [Сербии], которое призывало к компромиссу и пыталось успокоить ситуацию. В Сербии это страшно понравилось. Это за два года до начала стрельбы в Югославии.

Что произошло дальше в Косово? К 1991 году старая косовская номенклатура, даже те албанские коммунисты, которые хотели пойти на какой-то компромисс с Милошевичем, были оттеснены от власти из-за того, что Милошевич игнорировал крушение коммунизма в Восточной Европе, пытался отстоять социалистическую модель, до последней минуты отказывался проводить многопартийные выборы, которые уже происходили в других республиках Югославии. До последней минуты он сохранял верность догматическому социализму. В Косово тем временем продолжались столкновения полиции с демонстрантами, уже и с жертвами, а он все сильнее и сильнее закручивал гайки, требуя помощи со стороны Югославской Федерации, поэтому там был полицейский контингент со всей страны. Но из-за отголосков революции в Восточной Европе старые политические косовские кадры теряли свой вес. И постепенно реальную власть на местах взяла в руки антикоммунистическая оппозиция во главе с Ибрагимом Ругова, который руководил партией «Демократический фронт Косово», это была незарегистрированная организация.

Ибрагим Ругова, президент Республики Косово в 1992–2006 годах

Wikipedia.org

И тут произошла очень интересная вещь. К началу военных действий в Югославии Милошевич практически полностью выгнал албанцев из всех формальных органов власти — всюду были поставлены только косовские сербы или эмиссары из Белграда. А на местах власть была в руках косовской оппозиции. И Ругова бросил клич о проведении гражданского неповиновения, практически по примеру Ганди. Все это функционировало за счет средств албанской диаспоры за границей. Они создали свою параллельную систему образования, параллельную систему здравоохранения, совершенно игнорируя сербские соответствующие учреждения.

Путин сказал, что раз международный суд в Гааге признал законность косовской независимости, то и эти [Луганская и Донецкая народные республики] тоже имеют право — тем более, что в Косово-де никакого референдума о независимости не было. Он ошибся. Референдум в Косово был в сентябре 1991 года, в нем участвовали косовские албанцы, его организовали Ругова и его партия. Сербские власти не мешали его проведению, может быть, потому что Милошевич был занят в другом месте.

Естественно, больше 90% участвовавших проголосовали за независимость от Сербии. И почти никто в мире результатов этого референдума не признал. Но, простите, ДНР и ЛНР тоже практически никто не признал, кроме России. А результаты косовского референдума тогда признала Албания, так что все очень похоже.

Всю первую половину 1990-х в Косово было совершенно спокойно. Ругова был неприкасаемым авторитетом для косовских албанцев, отцом нации, и они свято соблюдали его указания о мирном неповиновении. Что же произошло дальше?

Вернемся к тому, о чем мы разговаривали. В ноябре подписано Дейтонское соглашение, оно вступает в силу в декабре 1995 года. Это окончание войны в Боснии. Еще до этого в ходе операции «Буря» Хорватия практически полностью восстановила свою территориальную целостность, ликвидировала краины, то есть победила в войне. Тем временем в Косово подросла молодежь, которая в 1996 году, после полного снятия осады Сараево, обратилась к Ругове с вопросом: «Вот ты говоришь, что сохранил мир, сохранил жизни. У хорватов был Вуковар, у боснийцев была Серебреница, там текла кровь, они воевали — но они избавились от Милошевича! Послушай, папаша, ты, похоже, ошибся. Все эти годы ты сохранял ему мирный тыл, покуда он там занимался тем, чем он занимался, а теперь мы остались с ним один на один».

И вот эти молодые радикалы создали Косовское освободительное движение, по-албански УЧК, которое сформировало вооруженные отряды и вышло на тропу войны. Первые случаи [боевых столкновений УЧК с косовскими сербами] были весной 1996 года, насколько я помню. Ругова утратил свой вес, утратил ту неприкосновенную роль, которую он имел. А эти радикалы очень быстро стали практически главной силой косовских албанцев.

Помню одну из своих поездок по делам в Косово в первые годы после введения международных сил. Тогда это действительно было опасно. Сейчас можно спокойно приехать в Косово с белградскими номерными знаками, и ничего не будет. Но тогда формировался конвой, потому что была вероятность нападения со стороны албанцев. Эти конвои шли три раза в сутки, причем в светлое время. Впереди — бронетранспортер, сверху из люка высовывается солдат, который держит рукоятку пулемета все 80 километров от границы до этого анклава, периодически поводя пулеметом слева направо. Затем колонна автомобилей или автобусов и опять бронетранспортер, а в конце машина скорой помощи и эвакуатор, чтобы, если какая-то машина вышла из строя, ее можно было бы загрузить и тащить — оставлять опасно. Вот так мы ехали.

— Это было как поехать в Чечню, наверное?

— Нет, я все-таки думаю, что здесь это было менее опасно. Но, конечно, передвигаться надо было в конвое — когда мы ехали через север Косово, там особенно зверствовали провоенные сербские формирования.

В следующий раз я оказался в Приштине в 2008 году, когда была провозглашена косовская независимость — помогал моей редакторше из «Независимой газеты» добраться туда из Подгорицы. Оказалось, что оттуда в Косово уже ходят автобусы. Наши места в автобусе были заняты — резервацию по билетам народ игнорировал. Правда, ей галантно уступили место, а мне, как ее сопровождающему, поставили в проход ящик из-под пива, который нашелся в багажном отделении, и я продремал на нем всю ночь. Утром [17 февраля] мы были в Приштине. На следующий день, в понедельник, я уже вернулся на работу в Херцег-Нови и в час дня услышал громкие крики и вопли с улицы. Вынырнул на улицу и увидел толпы местных жителей, идущих к центральной площади. Оказывается, это была стихийная акция протеста по поводу провозглашения косовской независимости. Там уж сколотили такую трибуну, и тогдашний мэр мэр Герцог-Нови, ударяя себя в грудь как Тарзан, выкрикивал с нее: «Все погибнем, но Косово не отдадим». А я устроился в сторонке, слушая его, и сказал: «Коли вы так хотите — пожалуйста, езжайте прямиком туда все, как один, я, кстати, сам только что из Косово, из Приштины». У этих молодцев отвисают челюсти до пупа: «Как ты туда пробрался?» Я говорю: «На автобусе». Эти борцы за Косово даже не знали, что туда ходят автобусы!

— Наверное, рассчитывали, что не ходят…

— Тут уместен еще один анекдот из жизни. В Белграде один коллега пригласил меня в гости осенью 1999 года, когда были бомбардировки. Мы попивали замечательный виски, а его жена материла Милошевича за то, что он капитулировал и вывел сербские силы из Косово. Мол, мы все как один готовы были погибнуть, но не отдать, и надо было продержаться еще 15 дней, и НАТО бы развалилось.

Вертолеты оперативной группы Hawk перебрасываются в Тирану, Албания, 25 апреля 1999 года. Операция НАТО Allied Force — воздушная операция против целей в Союзной Республике Югославии

Tech. Sgt. Cesar Rodriguez, U.S. Air Force / Wikipedia.org

И тут я вспоминаю, что у них двое сыновей, а младшему 18 лет. Оказывается, он в армии — призвали в октябре. Я говорю: «Слава богу, что не весной, потому что мог попасть туда под бомбы как раз во время всей этой заварушки в Косово». И тут она всплескивает руками и заявляет следующее: «Да как же не призывали весной?! С фонарем среди бела дня искали, но только, слава богу, у нас кум в военкомате работает — и вот он предотвратил, чтобы его разыскали».

Я поперхнулся этим самым отличным виски: 15 минут тому назад она говорила, что все мы как один готовы были погибнуть за Косово, и только капитулянт Милошевич не дал этого сделать, а тут выясняется, что она же своего сына прятала от призыва в кладовке. И как это совмещается в голове?

— Очень похоже на российских сторонников войны в Украине, которые своих сыновей туда отправлять не хотят.

— Спасение Сербии — в признании независимости Косово. Потому что этот миф — балласт. Как у Франции в свое время было с Алжиром в начале 1960-х. Французов в Алжире было около двух миллионов, многие родились там, и до момента, когда им пришлось бежать из Алжира после признания его независимости, никогда во Франции не были. Они рассматривали Алжир как часть Франции, то есть отношение было то же самое, что в случае с Косово у сербов. Но Де Голль нашел в себе силы и храбрость сделать этот болезненный отрез — и с этого момента Франция двинулась вперед. До этого она была чуть ли не одна из беднейших стран Западной Европы [после Второй мировой войны], потому что все ресурсы уходили сперва на Индокитай, а потом на Алжир. И вместо того, чтобы заниматься правильными делами, [французские политики] разглагольствовали. Так же и Сербия, страна с 7 млн граждан, не может держать под эффективным контролем край с двухмиллионным враждебно настроенным населением. Я сам оторопел, когда узнал в прошлом году, что в Косово на два миллиона человек населения осталось всего 60 тысяч сербов. И те, кто говорит, что мы это вернем и сербы радостно туда хлынут, когда Косово будет снова под нашей властью — тот нагло врет или у него сдвиг по фазе, одно из двух.

— А в Сербии есть политики, которые готовы пойти на то, чтобы освободить нацию от косовского мифа?

— Ну, вот от [президента Сербии Александра] Вучича, например, на Западе ожидали, что он сумеет. Задачей предыдущей власти демократов, которая сформировалась после свержения Милошевича, было закончить дела с Гаагским трибуналом. Взять на себя признание косовской независимости они действительно не могли. От Вучича, как от бывшего ярого националиста, ожидалось, что он сможет — как Де Голль смог. Конечно, риск жизни для него и его семьи в этом случае есть. Но я гарантирую: как во Франции через два года [после объявления алжирской независимости] уже никто про Алжир не вспоминал, так и здесь будет то же самое.