Сегодня Slon открывает новую рубрику – Блог Сахаровского центра. В этом блоге будут появляться материалы, предоставленные центром. Мы начинаем с публикации статьи Натальи Самовер о лагерном восстании 1948 года.
Мульда – это железнодорожная станция за полярным кругом в Республике Коми, к западу от Воркуты. Туда не ходят пассажирские поезда. Название этой станции знают одни воркутяне да работники Северной железной дороги. Как практически вся инфраструктура этих мест, станция Мульда создавалась трудом заключенных. Железная дорога здесь была построена в конце 1940-х годов.
Подневольное население Печоры, Инты, Воркуты в то время разделялось на две категории – каторжане и простые заключенные. Первых сокращенно называли катээрами, вторых обычно зовут зэками. Однако на Воркуте бытовало другое произношение этого слова – «зыки», созвучное с древним названием народа коми – зыряне. Зыки – новое советское племя, населившее тундру, изменившее ее облик и покрывшее ее своими могилами, безымянными, как скифские курганы в иных – южных – степях.
В воспоминаниях воркутинской каторжанки Елены Владимировны Марковой, включенных в электронную базу данных Сахаровского центра «Воспоминания о ГУЛАГе и их авторы», есть страшный эпизод: «В конце 1940-х годов был расстрелян на Мульде весь мужской лагерь. Когда наш женский этап пригнали в этот опустевший лагерь, то в бараках стены и полы были залиты кровью и забрызганы человеческими мозгами».
Речь идет о небольшом отдельном лагпункте (ОЛП) на строительстве железнодорожной ветки Хановей – Мульда. Группа женщин-каторжанок оказались там осенью 1948 года, вскоре после неведомой трагедии.
Позднее Маркова напишет об этом стихи:
Мертвый ОЛП
Нас пригнали этапом. Зона странно молчала.
Нас пригнали на Мульду, а лагерь был пуст…
Тишина нас пугала, тишина угрожала
И предчувствием тяжким теснила нам грудь.
Мы вошли и застыли… Там, на стенах бараков,
Пятна свежие крови и выстрелов след…
На полу и на нарах – всюду страшные знаки,
Темно-красные знаки окровавленных тел...
Что же было на Мульде, в черной горестной тундре?
Кто расскажет-опишет самосудный расстрел?
Сколько душ погубили в дальнем ОЛПе на Мульде?
Кто ответит-заплатит за такой беспредел?
Нас пригнали на Мульду. Зона тяжко молчала…
Нас пригнали этапом, а лагерь был пуст.
Тишина нас пугала, тишина угрожала,
И дыхание смерти не давало уснуть…
О мертвом ОЛПе, залитом человеческой кровью, рассказывала воркутинским краеведам и другая каторжанка – Анна Васильевна Крикун.
На 25-километровой ветке Хановей – Мульда располагалось несколько лагерных колонн, как было принято на железнодорожном строительстве, привязанных к будущим разъездам и станциям. На десятом километре, считая от Хановея, находился разъезд Викторъёль (варианты названия Виктор-Иоль, Викторьель), за ним 14-й километр, затем на 17,5 километре – Мусюр. Маркова и по сей день не уверена, что точно знает, где именно она тогда очутилась – то ли на станции Мульда, то ли на 14-м километре. «Когда нас гоняли этапом, мы не всегда понимали, где находимся, – объясняет она в ответ на расспросы сотрудников Сахаровского центра. – Никто нам не говорил: "Сейчас мы вас переведем туда-то". Всегда это была дополнительная травма для нас. Идешь неизвестно куда, неизвестно на что... Только позже мы узнавали, где были».
Женщин-каторжанок пригнали в это страшное место не только для того, чтобы отмыть зону от следов массового убийства и подготовить ее к заселению новыми заключенными. Стройка не могла ждать, она нуждалась в рабочих руках, и женщин направили на работы на железнодорожном полотне.
Но что же все-таки там случилось? Кто, когда, почему погиб страшной смертью в тех бараках?
