Фото: pixabay.com
В России их не так уж мало – около 648 тысяч, по данным уполномоченного при президенте РФ по правам ребенка Анны Кузнецовой. Матерей-одиночек же чуть более 5 млн. То есть соотношение один к восьми, а не один к ста, как кажется многим обывателям, уверенным, что неуклюжий мужик ребенка непременно утопит или уморит голодом.
Отцовский капитал
Впервые тему дискриминации мужчин при разводе подняли в начале 1990-х «Мапулечки» (Ассоциация одиноких отцов «Мапулечки Москвы») – вероятно, самая древняя в стране группа взаимопомощи для одиноких отцов. Суды, дескать, не разбираются, с кем будет лучше ребенку: его «автоматом» отдают матери, а если она ведет асоциальный образ жизни или сидит в тюрьме – в детдом. Лидер «Мапулечек», ныне превратившихся в ассоциацию, Николай Белоусов конкретизирует:
Много поучительных историй, много нюансов, но основной сюжет такой: она загуляла, ушла, он остался с детьми. Если он нормальный мужик, не запил сам, не бросил детей на шею родственников или в детдом, ему пришлось крутиться: работа, магазин, деньги, продукты, корыто, плита, стирка, глажка, штопка, уроки, прогулки. Все это проблемы, с которыми мужчина обычно не сталкивается, но он справился. Проходит полгода, год, два, три, – она нагулялась и возвращается: «Я их забираю». Представьте себе состояние этого отца. Начинается новая трагедия, когда от него отрывают детей.
Журналисты поражены новой постановкой вопроса: отцы защищают не свои права, а права детей. Когда мать, чтобы отыграться за личные обиды, не дает бывшему мужу общаться с ребенком, она нарушает права обоих. Когда она требует денег за эти встречи – это вымогательство, уголовное преступление. Но юристы не могут вспомнить ни одного возбужденного дела, никаких омбудсменов еще нет даже в прожектах.
К началу 2010-х в российском законодательстве так и не появился термин «одинокий отец». Инициатива кое-как пошла снизу: парламент Петербурга в 2015-м внес это понятие в городской Социальный кодекс. Но большинство регионов так и довольствуются диким определением «отец, пользующийся правами одинокой матери».
В середине 2010-х Госдума изучала инициативу предоставить одному родителю, проживающему со своим ребенком, исключительное право представлять его интересы без ведома другого. Гендерный уклон законопроекта очевиден: профильный парламентский комитет так и называется – «по вопросам семьи, женщин и детей». Отцов-одиночек считали не по факту, а только тех, кто сумел добиться этого статуса де-юре. Поэтому выходило, что в 6-миллионном Петербурге всего 9 мужчин воспитывают детей без жены.
