Эти торчащие из-за дачных заборов ярко-желтые цветочки, эти застенчивые с виду «золотые шары» с самого-самого детства из раза в раз, как только я на них натыкаюсь, грубовато и не без назойливости намекают, что миновало, мол, еще одно лето, что давай-ка, дружок, беги в Мосторг и покупай новые тетрадки в клетку, в линейку и в косую линейку, доставай-ка из-под шкафа постылый пыльный портфель, вытряхивай из него прошлогодние фантики из-под ирисок, останки цветных карандашей и мумифицированные яблочные огрызки и собирайся-ка ты, дружок, в школу.
Цветы мне говорят «Прощай». «Прощай, лето!» — безжалостно говорят они. «Здравствуй, школа!» — прибавляют они с фальшивой бодростью, головками склоняясь все ниже и ниже.
Какая школа, вы что!
Где я теперь, и где та школа, с которой я и все прочие «друзья веселые» простились и, казалось бы, безвозвратно, несколько тысяч лет тому назад! Где та школа! Ау!
А ведь надо же! Школы давным-давно никакой уже нет, а той школы, куда меня, стриженного наголо, привела когда-то мама, нет даже в буквальном смысле — ее снесли лет десять тому назад, а вместо нее торчит какое-то несуразное сооружение. Школы нет, а тоска-то все та же, во всей своей первоначальной ароматной свежести.
Что остается нам от школы? Запах масляной краски и побелки в сентябре и книжной пыли в мае. Запах хлорки круглый год. Голодный обморок в третьем классе и острое алкогольное отравление на выпускном вечере. А что еще? Не бином же Ньютона? Не образ же Павки Корчагина? Не три же этапа революционно-освободительной борьбы? Не формула же бензола?
Что снится нам всю жизнь? Нам снятся слова «Ведь можешь, если захочешь». Или: «Завтра в школу с родителями». Или: «Спишь на уроке! Не выспался за каникулы?» Или: «Сядь нормально! Извертелся весь!»
С каким же облегчением мы просыпаемся!
В наши такие интересные времена при приближении очередного учебного года, я, как ни странно, радуюсь. Я радуюсь и испытываю огромное облегчение, примерно такое же, какое, проснувшись, испытывают люди, которым всю ночь снились тягостные и вязкие сны.
И я радуюсь не только за себя, но и за выросших детей, которые уже умеют думать сами, которым не придется уже перед школой говорить то мучительно постыдное, что в другие времена говорили нам: «Сынок, то, о чем мы говорим дома, не обязательно повторять в школе. Не надо спорить с учителями, даже если ты уверен, что они неправы. Они тоже всего лишь живые люди и не всегда говорят то, что думают. Учти это, пожалуйста. Ты можешь подвести не только себя и не только учителя, но и нас. Запомни это».
Мы вспоминаем и об учителях.
«Учитель!» — патетически восклицала декан Антонина Михайловна Скробова на общем собрании факультета пединститута, в котором я когда-то учился. «Учитель!» — уже с некоторой драмкружковой мечтательностью в голосе повторяла она и делала мхатовскую паузу. «Слово-то какое!» — буквально выкрикивала она, тщась выжать хотя бы не густые аплодисменты из цинично и насмешливо настроенной студенческой массы.
Этот зачин повторялся в течение пяти лет учебы каждое первое сентября.
Ну, «учитель». Ну, слово. Нормальное слово.
Учителями были Лао-Цзы, Иисус из Назарета, пророк Мохаммед, учительница Александра Николаевна, которая в моем сочинении на тему «Как я провел прошедшее воскресенье» исправила слово «аттракционы» на «антракционы». Учителем была учительница знакомого мальчика, которая на вопрос, что означает слово «юнкер», уверенно сказала, что юнкер это «юный керенец». Много было замечательных учителей в нашей и не только в нашей жизни.
Впрочем, было бы вопиюще несправедливым утверждать, что не было и нет приличных и даже прекрасных учителей. Разумеется, были и есть. Я лично знаю нескольких превосходных учителей. Но хорошие учителя не хуже, а лучше нас с вами знают цену школе как учреждению, ибо они знают ее, так сказать, «из-за кулис».
Кстати, о кулисах. Почти так же, как и школу, я до совсем недавнего времени недолюбливал театр. Театр как институт. И там, и там надо сидеть не шелохнувшись. И там, и там тебе назойливо впаривают собственную картину мира. И там, и там притворяются кем-то другим. И там, и там существует закулисная жизнь, которая не может не проявить себя на сцене или у школьной доски.
Уверен, что не только в моей, но и во многих других дружеских компаниях время от времени возникают коллективные воспоминания о типовых речевых конструкциях, свойственных школьным учителям.
Ну-ка! Кто что помнит?
«Голову ты дома не забыл?» Еще бы не помнить! А «Лес рук» помните? Ну, а как же! А «Расскажите, чему это вы так смеетесь. Давайте вместе посмеемся»? А «Если он спрыгнет с пятого этажа, ты тоже спрыгнешь?»
Как забыть? И лишь эти коллективные воспоминания, сопровождаемые освобождающим хохотом, слегка ослабляют ту однажды надетую на тебя лямку казенного гнета, который ты так и тянешь за собой не только по детской, но уже и по взрослой жизни.
Помнить-то мы это помним. Но ведь это помнят также и те, кто, от души отсмеявшись по поводу своих собственных школьных воспоминаний, сами становятся школьными учителями. И вдруг неожиданно для самих себя включают на полную громкость все ту же самую забытую дома голову, которой когда-то изводили их самих.
Почему уже бог знает которое поколение школьных учителей воспроизводит один и тот же, тщательно выверенный и одобренный в самых высших, хотя и неведомых инстанциях, передающийся по законам бытования фольклора репертуар речевых приемов? Не потому ли, что многим людям свойственно бессознательно, но неминуемо мучить других людей тем, чем когда-то мучили их?
Вот примерно о чем говорят мне эти самые золотые шары, тревожно торчащие из-за чужих заборов или нахально и неведомо каким образом выросшие прямо у моего крыльца. «И не спрашивай, — говорят они напоследок, — по ком звонит колокол. Он звонит не для тебя. Он звонит для учителя».
Не в противоречие со статьях, а просто как размышление в ту же сторону.
Вы знаете, а я только сейчас, спустя много лет, понимаю, какая у меня была отличная школа именно благодаря директору, по сути - обычной советской учительнице-директору, которая стала директором еще в 70х. В ней было много всего "уштамповано" типично советского, но тем не менее, когда в 80х появилась возможность начать обмены школьниками и учителями с зарубежными школа - она в этом активно участвовала. Когда появилась возможность самостоятельно, без оглядки, поддержки и опоры на партию и государство, проводить образовательные эксперименты (вроде индивидуального образовательного маршрута, как сейчас принято говорить, но тогда такого канцелярита еще не было), вводить новые предметы, использовать нестандартные (неодобренные) материалы - она все это делала.
Как я сейчас понимаю, все потому, что она реально верила в то, что школа - это про каждого отдельного ребенка, который в ней учится, вполне себе живого и конкретного человека, а не про государство, партию, общество, дело Ленина-Сталина или что-то там еще, что расскажут нынешним учителям на правильном дополнительном проф.образовании, когда будут заново учить проводить правильные уроки правильной политинформации.
Она ушла на покой, вроде бы, в конце 90х или начале 00, и на смену ей - как раз приметой нового, Путинского призыва - пришла уже не старая советская, а более современная тетка-бюрократ из городской системы образования. Очень подходящая и правильная тетка, которая сделала из школы, которая была особой и специальной школой и в советское время, и в суровые, как нынче модно подчеркивать, девяностые, показательно среднюю, "серенькую" школу, в которую уже нет необходимости детям из соседних районов ездить на транспорте - можно найти такую даже прямо в своем микрорайоне, не то что районе города.
И мне кажется вот в этой казенной бюрократии, которая позволяет человеку забыть "правильный" ответ вопрос, а в чем заключается его работа и какая у нее цель, как раз и ответ на вопрос: а как 30-40 летние (надеюсь, хотя бы не поголовно, но судя по "дичи" в интернете из российских новостей - довольно часто) директора школ, начальники отделов полиции, зав. отделением и главврачи больниц или поликлиник и т.п. повторяют все самые худшие штампы нашего советского прошлого. Это точно такое же явление, как и мелкие чиновники, даже формально связанные с избираемыми (по российской специфики) органами власти, которые иногда могут сболтнуть лишнего и честно сказать этому самому электорату, все, что они о нем думает - и не видеть в этом ничего страшного для себя (пока "кто надо" не вызовет "на ковер" за лишний "хайп" в этих их интернетах и звонке свыше по этому поводу).
Я вспоминаю школу с ностальгической любовью. Помню, в первом классе чей-то отец организовал съёмку торжественной линейки и того, как мы заходим в класс, на 16-милиметровую камеру, по тем временам - редкость. Потом мы видели фильм. Помню, 1-го сентября уже 10-го класса, по существовавшей традиции десятиклассники заводили в классы первоклашек, мне "достались" две девочки, которых я довёл до 1-Г класса (первоклашек было значительно больше, чем нас, десятиклассников). Вернулись на торжественную линейку и услышали, как кто-то из родителей спрашивал у директора "Когда приходить за детьми?" А.В. - наш директор мило улыбнулся и сказал: "Через десять лет"
Это были иные времена. Мальчики ходили на уроки ручного труда, где нас знакомили со столярным и слесарным делом, девочки учились шить и готовить. В старших классах наша классная (химичка)уходила на уроке в конец класса, там где была лаборантская, и курила, стараясь делать так, чтобы дым не шёл в класс. Ну и что? В старших классах на 8-ое марта (тогда это был ещё рабочий день) приносили шампанское и пили его из мензурок за здоровье наших девочек.
Из тех, с кем я начинал учиться, четверо стали врачами (включая одного доктора и одного кандидата наук), трое - уголовниками. Один из них жил неподалёку от меня. Последний раз я его видел в годы перестройки. Он засыпал меня вопросами: "Где я, чем занимаюсь, какая семья?". С трудом мне удалось вставить встречный вопрос. "Нигде я, только освободился". "А что планируешь?" "Да ничего, скоро опять посадят" "За что?" "Найдут" Мы помолчали и тогда я спросил: "Между нами, мужиками. Тебе такая жизнь нравится?" Он оскалился: "Ну хоть ты не приставай. Судьба у меня такая. Вот у тебя одна судьба, а у меня - другая. " И добавил запомнившуюся фразу, в переводе на нормальный язык она звучит так "Колесо Судьбы обратного хода не имеет".
Один одноклассник стал военным, другой милиционером, третий - директором школы. С кем-то связь потерялась.
Последний раз мы встречались на 45-летие выпуска. Приехали 14 человек. Иногородние (в т.ч. и автор этих строк) на следующий день совершили поезду по кладбищам города - возложили цветы к могилам умерших (или погибших) одноклассников и любимых учителей.
Да, чуть не забыл. Мы с мамой кончали одну школу (с разницей во времени 32 года). Она последний раз была на встрече с одноклассниками спустя 49 лет после выпуска (почему не "круглая" дата - особая история). Из их класса пришли шесть человек.
Класс был специализированный - физ-мат.
Наш выпуск (последний советский) практически полностью слинял на Запад (+Израиль) , причём значительно быстрее меня (только 16 лет как).
Так что никто и никогда не соберётся...
Простите, не понял - это вы о себе или обо мне? Если обо мне, тогда мне остаётся восхищаться вашей проницательностью, я действительно заканчивал физ-мат класс (1-8 классы - обычные, 9 и 10 - специализированные). Из нашего класса Россию покинули (то, что мне известно) всего три человека (в их числе автор этих строк, но прилететь на встречу совсем не сложно...)
Ну, писал всё-таки про себя...
Но коллегу по физ-мат классу встретить приятно! )))
спасибо, интересно рассказали. Понравилось про уголовника, наводит на размышление...
Общеобразовательная школа - это никубатор неудачников. Людей с самого детства учат отбывать какую-то бессмысленную каторгу с тем чтобы им "в будущем пригодилось". Потом эти люди так же бессмысленно учатся в университете потому что "надо высшее образование", потом так же бессмысленно работают потому что "надо зарабатывать". В психологии это называется "откладывать жизнь на потом".
Как есть. Рабы воспроизводят рабов. В Германии тоже было нечто подобное, рекомендую фильм Ханеке "Белая Лента".
Спасибо за статью. Тоже почему-то запомнилось, как учительница 4 класса высмеяла девочку, когда она сказала, что слово "столица" произошло от "стол". Хохотали все весело и долго. Часто вспоминаю любимую фразу учительницы по литературе: "вот подожди, тебя еще жизнь ущипнет" . Такое вот доброе напутствие в жизнь...И вот еще:"дубины стоеросовые", это от учительницы по сольфеджио из музыкальной школы. Вот где кошмар был...Зато уже в университете, где я сама работала, как-то сказала по поводу одной начальницы : "ну вот нашла синекуру" и в ответ услышала от коллеги: "о какой синей куре ты говоришь?"
Не погружаясь в пучины воспоминаний о школе, до сих пор почти физически помню чувсто, когда зима, за окном темно и холодно и нужно идти в школу. А прошло то лет сорок уже, но не забыл.
Наверное с тех пор снег люблю странною любовью, на расстоянии. Или в виде воспоминаний, но и даже так - обязательно в компании с солнечным днём. А так чтобы рядом - спасибо, нет.
Ну, теперь понятно, почему Вы выбрали именно Францию )))
Я выбрал то место где живу, потому что оно около воды. А то что снега нет было приятным бонусом.
А мне в 80-х учительница исправила в моем сочинении "лазер" на "Лазарь".
1 сентября 1939-го, 1 сентября 2004-го, 1 сентября 2022-го.
Как я рад, что не только для меня, но и для ребенка школа уже позади ))
Впрочем, именно сентябрь мне нравился. Свежая после ремонта школа, новые учебники, встреча с приятелями после лета, воздух не холодный еще, но жары уже нет, приятный бодрящий ветерок, первую пару недель нормального расписания еще нет, царит такой веселый бардак, задавать домашку только начинают...
У меня от школы восьмидесятых остались не самые лучшие впечатления.
Сменил три, но приятных воспоминаний нет ни от одной.
Ну, разве что c 1-го по 3-й класс, с натяжкой, но это, собственно, была ещё не вполне школа.
Хотя, про приготовление дома браги мне было велено молчать строго-настрого, даже если какие-то строгие дяди будут приводить в пример Павлика Морозова.
Притом, что и школы были в областном городе, и вполне приличные, как на дремучий Совок.
Хотя и не Маасква, ясное дело, так и мы ж были не мсквячи.
А ведь, глядя назад, быть школьником в восьмидесятые было лучше всего.
Вначале все от души оттянулись во время Гонок на лафетах: и регулярно отдыхали на внезапных выходных, и наслаждались яркими и искусными погребениями.
А при Михаиле Сергеевиче (светлая ему память) и маразм пошёл на убыль, и дикие инстинкты ещё не вырвались из глубинного народа, хотя, кое где у нас порой, уже обильно фонтанировало...
Под конец все поснимали пионерские регалии, а в комсомол насильно не загоняли.
Время красных галстуков уже прошло, а малиновых пиджаков ещё не наступило.
Бархатный сезон, так сказать.
С нашим выпуском закончился и Совок.
А ещё була развесёлая катавасия с Букварём.
Книжки торжественно вручили нам, первоклашкам, в сентябре 1982 года, как подарок навсегда, а в мае 1983-го стали срочно отнимать.
Дескать, загвоздка, не хватает книг для следущего первого класса.
Родители, глядя на мои слёзы, написали заявление, что потеряли Букварь, и презент от родной советской власти остался дома.
Дело было в том, что в несчастной книге был на целую страницу напечатан портрет Брежнева, и славословия дорогому Леониду Ильичу, который уже несколько месяцев лежал у Кремлёвской Стены, и культу личности которого Андропов объявил бой...
А ещё раньше, в декабре 1982-го, когда до этой страницы дошла очередь (никаких распоряжений ещё не поступало, не до Букваря ведь было!), пожилая учительница Александра Ивановна помялась и сказала, что никто не думал, что Брежнев умрёт, потому всё же давайте прочитаем.
Что было поручено мне, и охотно выполнено )))
Спустя десятилетия после окончания школы, что-то сжимается внутри каждое первое сентября, хотя в универе уже было немного по-другому, но и он не дотягивал до Хогвартса