Заключенные в российской колонии, архивное фото
Pravda Komsomolskaya/Russian Look/Global Look Press
Украинские медиа периодически публикуют информацию об исчезновении мирных жителей на оккупированных территориях. В июле международная правозащитная организация Human Rights Watch (HRW) опубликовала доклад на эту тему — в нем говорилось о десятках случаев похищений и пыток граждан Украины. В организации уверены, что российские силовики используют такие методы для получения информации, а также для того, чтобы люди смирились с оккупацией. При этом в HRW подчеркивают, что необоснованные задержания и незаконное содержание мирных жителей под стражей может считаться военным преступлением. Фарида Курбангалеева поговорила с главой фонда «Русь сидящая» Ольгой Романовой о том, как российские правозащитники пытаются помочь пленным украинцам. А также пообщалась с родственниками похищенных, которые уже полгода почти ничего не знают о судьбе своих родных.
— Как вы узнали о содержании украинских пленных в российских тюрьмах?
— Это было еще в самом начале войны. Нам стали писать [российские] зеки, что их эвакуируют неизвестно куда изо всех южных регионов. Им сказали: мы всех выметаем по разным другим колониям, потому что начинаем капремонт. А на сайте госзакупок эти колонии не покупали стройматериалы, а покупали сухпайки — 3000 сухих пайков.
И плюс ко всему в весеннюю сессию в Госдуме очень скоротечно пошел законопроект — его пока еще не приняли, но думаю, что первым делом примут, очень такой «гуманный» — по поводу облегченного перевода заключенных в колонии-поселения. Колония-поселение — это самая «легкая» колония. Это делалось для освобождения зон под пленных украинцев.
Я состою в [украинско-российской] группе, которая называется «Цивильные заручники» — это похищенные гражданские. Украинская сторона говорит о том, что их сотни, если не тысячи. Скорее всего, так и есть. У меня физически есть чуть больше ста заявлений от родственников похищенных — это фамилии, которые я готова называть. Из них представители 37 человек дали согласие на полную публичность. Вернее, на сегодняшний день их уже 36, потому что один человек погиб в российских местах лишения свободы. Это [случай], о котором мы это точно знаем.
Это просто обычные гражданские люди, которых похватали начиная со второго марта. Сейчас новые заявления не поступают — к нам приходят заявления про ранее похищенных. Последние даты — это май. Это Буча, Ирпень, Гостомель, Волноваха, Харьковская, Черниговская область. Мы не можем ничего сделать, как ни пытаемся. При этом мы точно знаем, что они находятся на территории Российской Федерации.
В России есть разнообразные ведомственные базы, и эти базы между собой, слава богу, не дружат. Поэтому когда мы делали запросы по линии МВД, мы узнали, что эти люди числятся пересекшими границу РФ. То есть по ментовской базе они здесь. Сейчас вообще менты — нормальные ребята, как это ни странно звучит. Мне «зашквар» так говорить, но на сегодняшний день это единственные люди, с которыми можно хоть как-то иметь дело.
Ольга Романова
Facebook Ольги Романовой
— То есть похищенные пересекли российскую границу, и дальше их следы теряются?
— Явно они пересекли границу не добровольно. Их следы не теряются. Мы знаем, что часть из них содержалась в СИЗО Брянска, Курска, в Таганроге, в Белгородской области. И мы знаем все их перемещения вплоть до номеров камер, где они находились. Мы знаем это по тюремной связи, несмотря на то, что с приездом украинцев такую тюрьму освобождают от контингента — его переводят в другое крыло, и там полностью меняется штат.
Но тюрьма — это такое дырявое место, все равно ты все знаешь. Если с человеком все [относительно] в порядке, он даст о себе знать. Мобильные телефоны гуляют [на зонах] повсеместно, с этим все хорошо. Плюс ко всему, в апреле был обмен части [украинских] гражданских на [российских] военнопленных. И когда часть гражданских оказалась в безопасном месте, они стали говорить. Так как информации пролилось много, обмен тут же был прекращен.
Мы очень сильно волновались — что будет дальше. Поскольку нет никаких правовых оснований для того, чтобы эти украинские граждане находились в российских тюрьмах. Без предъявления обвинений, без адвоката, без чего бы то ни было. Мы боялись, что это проблема, которую российская власть захочет решить привычным ей способом. А именно — тихо их ликвидировать и где-нибудь закопать. Нет человека — нет проблемы.
Потом мы поняли, что их перевели в зоны. И мы знаем зоны, где они в основном сидят. Конечно, на все наши запросы мы получаем отписки — «их там нет». Вот, например, ИК-11 Курской области — это очень недалеко от границы с Украиной. Это ИК для женщин-рецидивисток, которые не первый срок отбывают. Мы знаем, что эта зона состоит из двух частей — в одной сидят женщины-рецидивистки, а что в другой — мы не знаем, поскольку вся зона окружена не сотрудниками ФСИН, а военной полицией. Почему военная полиция охраняет зону для женщин-рецидивисток?
Нам долетают разные подтверждения по «тюремному телеграфу». Конечно, там всем тяжело, и доходит лишь минимальная информация, все под страшным колпаком. Были данные о том, что украинцев вербуют — заставляют принять российское гражданство и подписать бумаги о сотрудничестве с ФСБ. Тогда они считаются добровольно сдавшимися в плен. Насколько я знаю, в основном они такие бумаги не подписывают. Кстати, в зоны еще попадают не только похищенные люди, но и не прошедшие фильтрацию на границе.
Украинцы, которые после фильтрационных лагерей сумели выбраться на Запад, говорят, что подписывали бумагу о сотрудничестве с ФСБ. Но все прекрасно понимают: то, что сделано под давлением и под пытками — не считается. Подписывайте — только останьтесь живыми и на свободе.
