Андрей Медведев, бывший боец ЧВК Вагнер
В СМИ и телеграм-каналах разошлось видео, которое записал бывший боец ЧВК «Вагнер» Андрей Медведев. Он участвовал в боевых действиях в Украине в составе 7-го штурмового отряда, командовал подразделением, в которому был приписан убитый кувалдой заключенный Евгений Нужин. Причем это была не первая поездка Медведева на Донбасс — в 2014 году он участвовал в боевых действиях на стороне сепаратистов.
В ноябре этого года Медведев самовольно оставил свою часть, так как, по его словам, ЧВК в одностороннем порядке продлила подписанный с ним контракт до шести месяцев. Бывший вагнеровец заявил, что ему не хочется воевать, а также категорически не нравятся царящие на фронте порядки — убийства солдат своими и «тупые приказы» командования, которое бросало атакующих «с автоматами против танков», избиения и унижения. Сейчас Медведева разыскивает служба безопасности «Вагнера» и другие российские силовые структуры. Фарида Курбангалеева поговорила с бывшим наемником о том, как он оказался и служил в ЧВК, а также о его детстве в детдоме, юности в российских колониях и отношении к властям и войне в Украине.
«Я трупы раньше видел только на похоронах. А тут сразу фарш такой»
— Откуда вы родом?
— Родился я в селе Юдино Колпашевского района Томской области. До определенного времени жил с родителями, потом мать умерла, отец пил, его лишили родительских прав. Попал в Семилуженский детский дом. Мне тогда было 13 лет.
У меня есть две сестры и брат. Брат работает оперуполномоченным в Госнаркоконтроле. Мы все росли раздельно. Брат в приемной семье рос, и двух сестер тоже в приемные семьи забрали в село Бакчар, а я в детский дом попал. Конечно, трудновато было — там свои порядки, законы. Если исходить из каких-то материальных, бытовых ценностей, то да — там было лучше. А если исходить из человеческих соображений, то все равно всегда дома лучше, какие бы ни были родители. Но я бы наверное сейчас все отдал, чтобы обратно вернуться в детский дом, чем вот так незаконно где-то прыгать-бегать.
— Вы в первый раз попали на войну в 2014 году. Как это произошло?
— Я выпустился из детского дома в 16 лет, на базе 9 классов поступил учиться на помощника бурильщика нефтегазовых скважин. Но я изначально не хотел туда идти и бросил учебу. Вернулся в детский дом, закончил 10 и 11 классы. Хотел в медколледж поступить, но не поступил. Попал в плохую компанию и совершил преступление. Мы с ребятами фактически забрали долг [у человека], и получилось так, что нас всех задержали. Нас было пятеро — я один был несовершеннолетний, мне еще было 17 лет.
Опера сказали: «У тебя вариантов нет, ты грузись один, потому что пацанам сразу срока будут, а ты малолетка — тебе условный срок дадут и все». Понимаете, мы в детдоме росли при таких понятиях, что есть непозволительное здоровому пацану. И я загрузился, написал явку, что совершил преступление, а они все свидетелями пошли. Меня отпустили под подписку о невыезде. Но до суда не дошло.
На Украине началась гражданская война, переворот. Я поехал в военкомат, хотел в армию уйти, а мне сказали, что на меня дело возбуждено уголовное [и меня не могут взять]. Но сказали, если хочешь туда, то езжай в Ростов-на-Дону на базу ополчения, тебя переправят через границу и ты попадешь в подразделение, подпишешь контракт и будешь участвовать. И я из-под подписки о невыезде собрался и уехал в Ростов-на Дону. Мне как раз исполнилось 18 лет.
Пошел через границу — официально через таможню, с паспортом. Меня остановили наши фээсбэшники: для чего, говорят. Я говорю, так и так, хочу пойти служить. Отговаривали меня сначала там. А потом говорят: «Ну, хочет — пусть идет». Пропустили через границу, я дошел до блокпоста ополчения, объяснил ситуацию, они меня отправили в Донецк. Я пришел в донецкий военкомат, оформился, подписал контракт — и вперед.
Изначально я попал в 7-й танковый батальон, был оператором-наводчиком Т-72. В 2015 году мы заходили в Дебальцево (когда был дебальцевский котел) со стороны поселка Никишино, станция Редкодуб. Зачищали, помогали продвигаться вперед пехоте. А после, когда Дебальцево взяли, стояли на рубежах в направлении Артемовска. Потом нас сменили, мы убыли в часть — там были учения, нас начали на полигон выгонять. Тогда многие из парней собрались и поехали в Луганскую область. «Семерка» раньше была в ДНР, сейчас ее в ЛНР отдали. Я пошел во 2-ю мотострелковую бригаду, был механиком-водителем БМП.
Потом, когда ушел с «семерки», попал в подразделение «Призрак» Леши Мозгового, в Алчевске они стояли. Там был стрелком-штурмовиком. Мы стояли в районе Первомайска. Потом совместно мы с чеченами на блокпосту под станицей Луганской, где мост был взорванный. Там куска моста не было — он просто внизу валялся. И лежали деревянные трапы, чтобы люди могли по ним ходить. Потом я получил ранение и уехал оттуда.
Наемники ЧВК «Вагнер» в Украине
Телеграм-канал GreyZone
— Сколько там было таких, как вы, добровольцев?
— Я не скажу сколько по численности, но были. Регулярные войска не вводили, они стояли на границе как усиление.
— А местные как к вам относились?
— Многие выходили, когда мы ехали колонной, и махали, приветствовали, кричали слова благодарности. Бывали и такие, которые говорили: «Развязали эту войну, а народу это не надо, мы тут жили, как жили на Украине, и к чему теперь стремиться? Это все теперь затягиваться будет».
— А вы сами как считали тогда? Правильно делали?
— Понимаете, я всем говорю, и думаю, со мной разумный человек согласится: доцентами не рождаются. Доцентами, докторами каких-то там наук. Никто с дипломом в руках не рождается. Все учатся и что-то познают, формируется мировоззрение. А я — 18 лет, детдомовский парень — о чем я вообще мог думать? Какой-то юношеский максимализм у меня там взыграл в сраке, извините за выражение, и я полетел. Я думал, что делал все правильно.
— Вы не были в ужасе от того, что увидели на войне?
— Ясно-понятно, у меня там в первое время как бы… Я чуть-чуть прямо… Я трупы-то раньше видел так, со стороны, и то на похоронах где-то. А тут сразу фарш такой. Конечно, первое время меня отпаивали спиртом, чтобы я в чувство пришел. Я прямо оторопел. Но человек такое существо — он ко всему привыкает, какими бы ни были условия.
