Заброшенный Дворец Культуры
«Предложенные Вами для просмотра гражданами нашей страны фильмы "Барби" и "Оппенгеймер" не отвечают целям и задачам, поставленным главой государства, по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей».
Так ответил замминистра нашей отечественной культуры Такой-то на просьбу депутата Сякого-то разрешить показ упомянутых фильмов в России без согласия правообладателей.
Первое, что тут бросается в глаза — это то, что культурный чиновник высокого ранга говорит не об очевидном нарушении закона, не об авторских правах, и не о правах вообще, а о каких-то призрачных захолустных «духовно-нравственных ценностях», заявленная традиционность которых вызывает гораздо больше вопросов, чем сколько-нибудь ясных ответов.
О прилепившемся как банный лист к государственнической риторике слове «духовный» в силу его острой семантической недостаточности мы ничего говорить не будем. Нечего тут говорить. И не о чем.
Понятие «нравственный» в указанном дискурсе тоже, в общем-то, уже давно ничего не значит. Однако в угасающем, но все еще слабо шевелящемся сознании «культурного» россиянина оно по-прежнему тускло мерцает, как перламутровая пуговица от дедушкиных кальсон со дна бочки с мутной дождевой водой.
И ему, этому «культурному россиянину», рефлекторно хватающемуся за соломинку своих былых представлений, внушенных опытом общения с приличными людьми и грудой прочитанных книжек, может вдруг почудиться, что целям и задачам по, — если уж не укреплению, то хотя бы сохранению — нравственных ценностей решительно противоречит стремление юридически девственного депутата на виду у всех нарушать все и всяческие договоры.
Впрочем, короткая вспышка интеллигентского прекраснодушия мгновенно угасает, и «культурный россиянин» возвращается на землю. На ЭТУ землю, где, как давно известно, значения слов и понятий не обязаны соответствовать их словарным, их общепринятым значениям.
Эту особенность государственного языка я знаю и наблюдаю давно.
